Самый трудный день. 22 июня 1941 года - стр. 38
Первый раз так все и вышло. От скрестившихся на моторах и кабине немецкого транспортника очередей бронебойно-зажигательных пуль из двух пулеметов ЯКБ-12,7, «юнкерс» вспыхнул как зажигалка и бесформенным комом рухнул с двухкилометровой высоты в густой белорусский лес. Из него никто так и не выпрыгнул, и выживших на месте катастрофы не обнаружили.
Спустившись вниз по тросу и немного попинав дымящиеся гофрированные обломки транспортника, среди которых виднелись полуобгорелые трупы в красноармейской форме, старший лейтенант выматерился со всей пролетарской ненавистью и попросил пилотов «крокодилов» в следующий раз быть поаккуратнее, чтобы его группа смогла захватить хотя бы одного «языка» из этого самого «Бранденбурга».
Это «поаккуратнее» чуть было не довело группу до беды. Когда пулеметная очередь прошила левое крыло с мотором, который тут же задымил, а потом загорелся, подраненный «юнкерс» немедленно начал «метать икру» – производить выброску диверсантов не в назначенном районе, а куда попало, пока машина держится в воздухе и высота позволяет совершить прыжок с парашютом.
Нет, этих мерзавцев потом все равно поймают, никуда они не денутся, а вот старший лейтенант Матюшин за такие недоработки вполне может получить в личное дело предупреждение от начальства. И это только на первый раз. Если он продолжит косячить, то за предупреждением последуют выговор и рассмотрение дела в трибунале.
Выручили Матюшина пилоты вертолетов. Один тут же добил летающую каракатицу, чтобы немцам жизнь медом не казалась, а второй, совершив крутой разворот, вернулся и успел расстрелять в воздухе трех парашютистов, что смогли выпрыгнуть, причем последнего достали уже над самыми верхушками деревьев. Все было проделано с гарантией: пуля калибра 12,7-мм при попадании в любую часть тела не оставляет жертве шансов выжить, и работа тут будет скорее для патологоанатома, чем для следователя… Останки диверсантов потом так и нашли – в несколько фрагментированном виде.
Третий «юнкерс», в отличие от первых двух, полз низко-низко, почти над самыми верхушками деревьев. Очевидно, командование транспортной авиагруппы в Сувалках, обеспокоенное бесследным исчезновением нескольких машин, изменило полетные инструкции. Вот тут-то и можно было проявить некоторый гуманизм, ибо прыгать с парашютом с такой высоты – это форма самоубийства, причем не самая гуманная.
Опять сноп пламени из четырехствольного пулемета, очередь по левому мотору – и горящий «юнкерс» завилял, выискивая в лесу поляну для вынужденной посадки. Попытка стрелка огрызнуться из пулемета винтовочного калибра по зависшим за его хвостом странным теням была пресечена сразу и самым жестоким образом.