Самый лучший пионер - стр. 10

Сквозь нити авоськи была видна пачка чая с замечательным названием «Чай № 36».

– Как пишется? – Выкинув очистки в ведро, мама начала мыть картоху и ставить на плиту черную чугунную сковородку.

– Нормально, шесть страничек, – отчитался о проделанной работе. – А потом вот деда Леша от скуки спасал.

– Ты у него всему учись, – наказала мама, для весомости покачав на меня вынутым из морозилки куском сала. – Он – настоящий, не как дядя Федя.

– Уже понял, – улыбнулся я ей. – Обидел тебя наш сосед? Хочешь, отомстим?

– Какие там обиды? – cовершенно по-девичьи хихикнула мама. – Я от него ничего и не ждала. Федя хороший, просто таким, как он, быть не нужно.

– Не стану, – пообещал я, скрестив пальцы за спиной – на всякий случай.

– Обижается он на тебя, – слила инсайд родительница.

– Это почему? Я же с ним как со всеми? – удивился я.

– Потому и обижается – раньше-то хвостиком бегал: «дядь Федь то, дядь Федь это», а теперь только здравствуйте и до свидания, – не без оттенка застарелой вины в глазах пояснила она.

Почему безотцовщина бегает за всеми, кто минимально похож на отца? Вопрос сугубо риторический.

– А вот представь, – попытался я ее немножко утешить. – Был бы у меня отец – мне бы и перед ним было за потерянную память стыдно. Так что я даже рад.

Мама изобразила вымученную улыбку – не помогло, увы – и принялась кромсать картошку, складывая ее в скворчащую салом сковороду.

Повисла неловкая тишина – за последние дни ее вообще было много. А что я могу? Здесь поможет только время.

– А почему я во взрослой больнице лежал? – нашел я нестыковку в процессе перерождения.

– Это тот жирный постарался, – неприязненно поморщилась родительница, помешала картоху, накрыла сковороду крышкой и уселась напротив, положив подбородок на ладони. – В Горисполкоме работает, людей не видит! Но хоть больница хорошая, – грустно вздохнула.

– Надо было с него печатную машинку стребовать, – запоздало пожалел я.

– У меня на книжке пятьсот рублей осталось… – мягко начала мама.

– Нет уж, теперь – только с гонорара! – с улыбкой одернул я ее. – Сейчас подживут ребра, и начнем покорять писательский Олимп!

– Я ребятам во дворе рассказала, – усмехнулась мама. – Готовься – завтра слушать придут.

– Это хорошо! – одобрил я услуги фокус-группы.

– А то я-то тебя люблю, – вытянув руку, она убрала с моей выцветшей, когда-то черной футболки невидимую соринку. – И оценить как следует твое произведение не могу, как лицо заинтересованное.

– Это правильно, – кивнул я. – Коллективный читатель всегда важнее индивидуального.

– Заговорил-то как! – умилилась мама.