Самый лучший комсомолец. Том 4 - стр. 20

– Новый комплекс будем строить? – спросил я товарища посла.

– Пытаемся выбить, – кивнул он. – Но пока не получается. Ничего, – улыбнулся. – В тесноте да не в обиде. Кроме того – памятник архитектуры.

Сигнал считан, посодействуем скорейшему строительству нового Советского посольства – в свете улучшившихся отношений будет прямо в тему и символично.

После экскурсии по посольству в ходе которой я перезнакомился со львиной долей «случайно» попавшихся на глаза сотрудников и их детьми – из ровесников только пацан по имени Федя, наполовину казах, по материнской линии – нас покормили в местной столовой старой-доброй картошкой с котлетами и гороховым супом. Из японского только десерт – булки-данго, которые мне не понравились – то ли приготовлены плохо, то ли просто не моё. А вот Таня и Надя экзотику оценили.

Далее пошли заселяться – я привычно с Вилкой, подружки тоже вдвоем, а вот остальным придется потесниться. Нет площадей – царская власть как-то не подумала, что в Японии придется держать такое количество сотрудников, поэтому семьи львиной доли наших представителей ютятся в одной комнате, пользуясь общими «удобствами».

– Нисимура у нас где? – спросил я Виталину, когда мы переложили часть шмотья из чемодана в шкаф.

– Этажом ниже, седьмая комната, – не подвела она. – Сходить с тобой?

– Не, справлюсь, – покачал я головой. – А где поговорить можно будет?

– В переговорной, двадцать третья дверь.

Поблагодарив, я покинул временное пристанище.

На стульчике у входа – дядя Дима, и он меня спрашивать не стал, присоединившись явочным порядком. Ничего не поделать.

– Как вам здешний климат, дядь Дим?

– Духота, – честно ответил он. – Но в джунглях – хуже.

– В каких именно джунглях спрашивать смысла нет? – уточнил я.

– Нет, – с улыбкой кивнул он.

– Приду к власти и посмотрю, – пообещал я сам себе.

– Посмотри! – гоготнув, одобрил он.

Постучали в дверь.

– С товарищем Нисимурой в непредвиденной ситуации я справлюсь, – показал я КГБшнику «спецручку».

– Извини, у меня приказ, – покачал он головой.

– Держите тогда, – передал ему спецсредство.

– Юморист! – припечатал он меня, не приняв подарка.

Пока мы разговаривали, за дверью происходила суета и раздавались шепотки, самые громкие – мужские. Далее последовали шаги, и на пороге появился одетый в костюм и успевший причесаться Каташи Ичирович, за спиной которого – жена в бело-оранжевом Советском платье в полосочку и Сойка – последняя в синей футболке и серой юбке. Под глазами – глубокие тени, вид в целом бледный, в глазах – тоска.

Прислушался к себе – ничего кроме жалости не осталось. Прошла любовь, как ничего и не было.