Самый лучший комсомолец. Том 1 - стр. 4
– А лицо-то довольное! – проницательно заметила Виталина.
– Дети лишены корысти и страсти к чинопочитанию, – важно пояснил я. – А самое ценное – попади под пули любой другой школьник, они бы точно так же помогли бы и ему.
– А взрослые не помогли бы? – ехидно спросила она.
– Помогли бы, – признал я. – Показывай.
Виталина отпустила руль несущейся машины и демонстративно-медленно полезла в лежащую на заднем сиденье сумочку.
– Понял! Каюсь! – не выдержал я, и севшая на место девушка лихо вошла в поворот, разминувшись с отчаянно сигналящим нам ЗиЛом.
Тихонько матюгнувшись, полез в сумочку сам. Хе, шоколадка! Это такие у тебя диеты? Папка…
– На всякий случай – у меня было все под контролем, – самодовольно поведала Вилка.
– Даже не сомневаюсь, – отмахнулся я. – Но нервы пока несовершенны.
От набранного КГБ состава немножко выпал в осадок: во фронтмены мне даровали Стаса Намина. То-то голос знакомым показался. На ударных – Юрий Иванович Борзов, ударник и «крестный отец» группы «Машина времени», которая уже есть – вон, в папке написано. Семнадцать лет всего!
– В армию не заберут? – спросил я.
– Формально – заберут, – хмыкнула Вилка. – Сын командующего авиацией Военно-Морского флота СССР.
– Ха, напишем песню про самолётики, папка на правительственном концерте плакать будет! – гоготнул я.
На бас-гитаре у нас Александр Викторович Кутиков, тоже семнадцать лет – этот в «Машину времени» еще не попал и уже не попадет. А еще у него мама работает главбухом на фабрике мамы моей – тесен мир.
– Японец? – ткнул я пальцем в личное дело Сергея Сировича Кавагоэ.
Тоже из «Машины времени», но только сильно ранней – его туда Борзов привел. Сергею Сировичу в наши времена шестнадцать, у нас он будет работать клавишником.
– Сын военнопленных, – с ухмылкой указала пальчиком на нужную строчку.
– Если это намек, то он непонятен! – заявил я и перешел к следующему участнику ВИА. – Микоян?
– Внук того самого Микояна, – кивнула Вилка. – Сын летчика-испытателя. Двоюродный брат Стаса.
– Молоды, нет? – не очень уверенно спросил я.
Виталина с ехидным смешком окинула меня взглядом.
– Считай, что мне выдали оболочку на вырост, – хохотнул я и открыл последний лист, с художественным руководителем. – Захерт Бронислава Вацлавна, одна тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года рождения, – с маленькой черно-белой фотографии на меня смотрела остроносая худая бабушка. – Смотрит так, будто фотограф как минимум украл ее любимую вставную челюсть, – показал Вилке.
– О, уверяю тебя, у Брониславы Вацлавны просто идеальные для ее возраста зубы! – поежилась она.