Самый бешеный роман - стр. 28

Нина Геннадьевна долгое время работала в «Госкино» уборщицей, и в это время супруги болели индийскими фильмами. Вся их квартира заполнилась разноцветными фарфоровыми статуэтками индианок в ярких юбках со страшенными физиономиями. В доме стоял специфический запах тлеющих индийских палочек. Они даже квашеную капусту посыпали приправой карри и кормили этим не только Анжелку, но и бедного пуделя с печальными глазами, который прожил у них двенадцать лет в тесном коридорчике и которого они не смогли толком похоронить – запихнули в старую дорожную сумку и выбросили под первое попавшееся дерево во дворе.

Само собой, это их безумство по поводу индийского кино плавно перетекло в увлечение йогой, и толстая, бесформенная Анжелкина мамаша часами пыталась изобразить позу лотоса, путаясь в собственных ногах. Однажды она так серьезно в них запуталась, что сломала шейку бедра, после чего год не показывалась на улице, а через полтора я увидела ее стоящей около березы ранним зимним утром…

…Она стояла совершенно голая и босая на снегу, возведя руки к темному предрассветному небу. Рядом топтался Анжелкин папа, держа в руках ведро с водой. Кажется, в тот период жизни они увлеклись теорией какого-то модного целителя, и Нина Геннадьевна подобным образом оздоравливала свой организм, пока не подхватила воспаление легких. А когда подхватила, два месяца лежала в постели и увлеклась составлением лекарств по древнейшим рецептам. Помню, кто-то дал ей почитать книжку, которая так и называлась: «Рецепты наших прадедов» или что-то в этом духе. Проштудировав «прадедовские рецепты», она через Анжелу попросила у меня столетник, уверяя, что это растение непременно должно помочь ей вылечить осложнение после воспаления легких. Непомерный куст алоэ стоял у меня на подоконнике, и я все время ждала, что он вот-вот должен расцвести. Я знаю, конечно, что он цветет раз в сто лет, но почему бы этот раз не мог прийтись именно на мою жизнь? Однако нужно было спасать Анжелкину мать, и я отволокла Огурцовым гигантский столетник, который, как мне казалось, не сегодня завтра загорится красными, оранжевыми или желтыми гроздьями. У меня даже в голове не было оговаривать тот факт, что я даю им свой драгоценный ксерофитный суккулент напрокат – пока Нина Геннадьевна не выздоровеет. И каково же было мое удивление, когда на следующий день я узнала, что мое родное и бесценное растение, которое должно было раскрыться в прекрасном, невиданном цвете, прокручено через мясорубку, сдобрено медом и какао в соответствии с «прадедовским рецептом»! Я была в шоке – теперь я никогда в жизни не увижу, как расцветет мой столетник, потому что его извели до последней колючки, превратив в отвратительную массу цвета детской неожиданности.