Самые яркие речи - стр. 13

Удостоверение, что векселя Махалина не фирмские и с ними не должны быть смешиваемы, не могло выйти от Солодовникова. Ему, главе своего торгового дома, лучше всех было известно, что на фирму нет векселей. Ясно, что это удостоверение писал тот, кто боялся спора с этой стороны, но книг торгового дома не знал. Солодовников не мог написать подобного бессмысленного удостоверения. Наконец, количество удостоверений (на 640 тысяч рублей) не совпадало с цифрой векселей. Есть удостоверения (например, Башиловское), данные не только раньше составления векселей, но раньше выдачи бланков. Оно помечено 30 декабря. Между тем векселя, кроме 200 тысяч рублей, на которые уже имеются удостоверения 27, 28 и 29 декабря, даны лишь, по словам игуменьи, 3 января следующего года.

Кроме удостоверений, игуменья дала следствию груды писем по тем же предметам. Глядя на них, изумляешься, неужели у Солодовникова, заплатившего 250 тысяч рублей за хлопоты о своей свободе, боявшегося ареста, вдруг с 27 декабря по 6 января нет другого дела, кроме того, что возить к игуменье векселя да по два раза с ней о том в один и тот же день переписываться? Особенно интересно письмо от 5 января 1871 года. Оно надписано: «Секретно. 5 января рокового для меня 1871 года».

Прочитав его, адвокат продолжал: 5 января – начало года. В это время Солодовников еще не был арестован. Он еще не знал, что если его арестует следователь, то удержит ли эту меру суд. Ему было еще неизвестно, предадут ли его суду, будет ли он жив или мертв. Поэтому вперед обзывать этот год роковым он не мог. Только тот, кто знал, когда писал это письмо, что 7 января Солодовникова арестовали, что этот арест продолжался до 3 октября, что в это время Солодовникова предали суду, что в этот год он помер, мог заклеймить этот год именем рокового. 5 января Солодовников, не будучи пророком, не мог всего этого знать; представившая это письмо к делу в 1873 году игуменья знала все события 1871 года в жизни Солодовникова и могла обозвать этот год роковым.

Смелость подлогов игуменьи – кажущаяся, внешняя. В самом же деле это грубый и далеко не умный подлог. С механической стороны он легко обнаружен экспертизой; с внутренней, с точки зрения содержания, он сам себя выдает с головой.

Вы видите, что женщина решилась на подлог в 200 тысяч рублей. О нем заговорили. Она огласила сумму векселей, но их подделка кидалась в глаза. Тогда она вздумала пустить новую серию векселей, высшего сорта, вразрез с собственным заявлением о 200 тысячах рублей. Но векселя были слабы; и вот она начинает закреплять их удостоверениями. Пришла ей мысль, что будут оспаривать денежность; она составила удостоверения по этому поводу. Могут возразить торговыми книгами; она их противополагает фирмским документам. Но червь сомнения ее душит, никакие удостоверения саму ее не могут убедить в подлинности ей известного подлога, и она, громоздя удостоверение на удостоверение, создала кучу противоречивых бумаг. Но всего этого мало. Она пишет расписки, вписывает их между строками в старые монастырские книги, в чем здесь наивно сознается, заменяет одну расписку другой, заканчивает дело подлогом в 580 тысяч рублей распиской, о которой в начале 1872 года, когда она переговаривалась с наследниками Солодовникова, не упомянула и с которой копии не прислала (потому что ее в это время еще и составлено не было).