Самые прекрасные истории о любви для девочек - стр. 32

Я выскочила из здания.

– Эй, – позвала я Даньку.

Он не услышал. Ходил туда-сюда возле автобуса «Бампера», торгующего книгами, зажав трубку между плечом и ухом.

– Даня!

Я подошла поближе. Смешно всё-таки. Этот толстяк настоящий псих. Чуть не прирезал бедную гардеробщицу из-за своей сумки. Сейчас разберёмся с этим вопросом, и я расскажу Даньке про то, что его целый день моим мужем называют. Может, пронеслась у меня шальная мысль, он скажет, что не против, чтобы его так называли? Нет, это глупость, но посмеёмся над этим обязательно.

Я протянула руку, чтобы тронуть Даньку за плечо.

– Нет, детка, я с тобой, – сказал он в трубку, – вечером обязательно увидимся.

Я отдёрнула руку.

– Детка, дорогая, ты не так всё поняла! – снова сказал Данька. – Я объясню тебе вечером.

Я отшатнулась. Дошла до скамейки рядом с «Бампером» и медленно опустилась на неё.

Данька закончил говорить и вернулся ко мне. Сел рядом и сказал:

– Красивое у тебя платье.

Но я не отрывала взгляда от витрины автобуса, на которой были выставлены книги. «Свен Нурдквист «Где моя сестра?» – было написано на одной из обложек, но именно сейчас мне отчаянно хотелось увидеть Чернышевского и его книгу «Что делать?».

Как-то мы разобрались с сумкой, как-то добрались до метро, как-то я отказалась от кофе. Не помню – как. Помню, что всю дорогу улыбалась до боли в губах. И ещё я держала под контролем глаза. Я помнила правило, что улыбка выглядит фальшивой, когда губы улыбаются, а глаза нет, поэтому слегка прищуривалась, и даже позволила ему поцеловать себя в щёку. Губы у него были ледяными, а всё, что я ощутила – так это боль, резкую и сильную. Такую, которую чувствуешь на физре, если бежишь-бежишь как сумасшедшая стометровку, а потом резко – стоп. И сердце больно-пребольно – бам! Бам! Так и тут.

Как-то я добрела до дома, что-то ответила маме и бабушке. Вошла в комнату, сняла пальто, бросила на пол и упала на кровать. Потом забралась под плед, который использовала как покрывало, укрылась с головой и выдохнула. На меня тотчас навалилась тоска, как огромный серый сонный и злобный зверь.

У него есть девушка. Зачем тогда вся эта комедия с ночными разговорами?! С признаниями… А шоколадку он зачем притащил?! А к чему разговор о цветах?

«Это же дружеская встреча была, Вер, – горько напомнила себе я, – а ты вдруг решила заняться надуванием мыльных пузырей. Зачем, тебе мало математики и йоги? И выступления по маминым сказкам? Разве у тебя много времени, дурочка?»

Надо было как-то справиться с тоской-зверем. Но не было сил.