Самые близкие - стр. 19
С самого утра меняем локации и делаем кадры для промежуточного отчета. Отсняли достаточно, можно и закругляться.
– И вообще, есть хочется, у меня все мысли о еде, а не об искусстве. Лучше бы в кафе зашли, – продолжаю бурчать.
– Яна, это музей стекла, здесь много интересного материала для домашнего задания. К тому же музей находится рядом с нашим домом. Сколько раз мимо ходили, а внутри ни разу не были. Постой минуту, а лучше сядь вон туда, – кивает Ильмира на стул.
– Да нет, раз притащила меня сюда, терпи теперь мое нытье.
Хожу за подругой хвостом между хрустальными вазами, думая о том, что будет, если ненароком разбить одну из них.
– Чем-то я на такую вазу сейчас похожа. Миниатюрная, худая, хрупкая. Правда с беременным животом, – хмыкаю я.
– Да, есть немного, – говорит Ильмира, не выпуская камеру из рук.
– Смотри, какие чики, – слышу позади шепот. – Пошли познакомимся.
Я улыбаюсь, зная, что за этим последует. Парни приближаются к нам, но, когда видят мой живот, их интерес и желание знакомиться сходят на нет. Извинившись, они ретируются.
Ильмира наводит на меня объектив и делает снимок. Настроение сегодня хорошее, я принимаю разные позы, выставляя живот, и прошу потом скинуть эти фотки мне.
– Ты будто небольшой мячик проглотила, – смеется подруга, убирая камеру в сумку.
– Ага, теннисный, – со вздохом замечаю я.
– Твой живот явно больше теннисного мяча. Просто очень аккуратный. Мне нравится.
Не раз слышала от врачей, что должна быть «круглее» для своих недель. Можно было бы сходить на УЗИ: я без понятия, как дела у моей малышки. Не исключено, что там вовсе и не она, а малыш. На ранних сроках врачи, бывает, ошибаются с полом. Однако после того визита к Семёну Игоревичу я ни у кого больше не была и не хочу.
Сейчас мне относительно спокойно. Каждый вечер медитирую и представляю себя сидящей на горной вершине. Вокруг умиротворяющая тишина и щебет птиц.
Покориться обстоятельствам и судьбе – это совсем не про меня, но, кажется, так оно и есть: я смирилась. Если не думать о патологиях ребенка и о том, что он какой-то не такой, – все более-менее хорошо. Недавно я начала чувствовать слабые толчки маленький жизни внутри себя. Чуть не сошла с ума от счастья.
По лицу расплывается улыбка, когда вспоминаю свои эмоции от первых шевелений малышки. Я потом весь вечер держала руку на животе в надежде ощутить пиночки еще раз. Интересно, Ковалёв тоже испытывает восторг, когда трогает живот Натали?
Который день собираюсь вернуть номер Андрея в черный список. Недавно Ковалёв мне звонил, а потом прислал сообщение: «Ответь, пожалуйста». И сразу после: «Не отправляй больше в блок». Резануло, что он ведет себя так, будто ничего не произошло. Хотя, возможно, в его представлении так оно и есть.