Самсон назорей. Пятеро - стр. 8
– Меня зовут Махбонай бен-Шуни, из семейства Кегата, старшего в колене Леви, – представился корректный левит, но никто его не слушал; пирушка дошла уже до той ступени, когда общих тем для всего стола больше нет и соседи пьют, беседуют, целуются или ругаются друг с другом. Таиш, запросто и, по-видимому, без усилия отодвинув подальше своего осовевшего соседа слева, указал на освободившееся место. Левит сел, обмакнул пальцы в плошку с водою и, пробормотав негромко заклинание (он давно или вообще никогда не ел рыбы), занялся едою; но блюдо было сложное, с кожицей и косточками, и вкус необычный, а потому он скоро объявил, что не голоден, и выпил немного вина, смешав его с водою.
– Откуда пришел? – спросил его Таиш немного заплетающимся языком. Из-за его широкого плеча красавец Ахтур, изящно облокотившись, тоже смотрел на нового гостя; левая рука Ахтура легко и небрежно покоилась на волосатой лапе друга – они, очевидно, были большие приятели. Остальным было не до них.
– Я теперь иду из Иевуса, – ответил Махбонай бен-Шуни, – но шел я окольными путями, через Вифлеем; идти прямо, на Кириат-Иеарим, не решился. Иевуситы не хотят проложить дорогу к долине – боятся; а на тропинках легко заблудиться, и они полны дикого зверья; да и люди тамошние не лучше.
– Иевус? – сказал Ахтур. – Это где туземцы молятся козлу?
– Так точно, – ответил Махбонай, – по-ихнему Иерусалим. Небольшой город, но прекрасный, – продолжал он, – все дома из розового камня, земляных хижин не видать; город на скале, и вокруг него стена вот такой толщины. И хорошо там живется людям: не сеют, не жнут, а всех богаче. Когда женщины их идут по улице, звон стоит кругом от цепочек и браслетов.
– Чем промышляют? – спросил Таиш.
– У них два промысла. Раза три в году они спускаются в Киккар, к Иордану и Соленому морю: грабят поселки туземцев, обирают караваны и подстерегают по ночам лодки моавийских купцов. Но еще три раза в году они грабят окрестные народы гораздо проще: те сами приходят к ним на стрижку – толпами, тысячами.
– Зачем?
– На поклонение. Посреди города, на площади, стоит у них большой каменный храм; стоит он, говорят, с незапамятных времен, выстроен еще великанами задолго до того, как пришли сюда ханаанские племена. Все кочевые народы юга и пустыни ходят туда молиться о пастбищах и приплоде. В храме день и ночь служат священники – весь город полон священников: ох какие воры! Старший священник, между прочим, мой родной дядя; оттого я и попал в Иевус – хотел получить место при храме: в нашем роду все мы с детства знаем обряды, музыку и танцы. Но теперь уж, видно, не те былые дни, когда родич стоял за родича. Старый мошенник даже не допустил меня к себе – велел прийти завтра, а назавтра его привратник вручил мне табличку с надписью: «Возьми с собой, – говорит, – и передай семье: так, мол, повелел преподобный». А на табличке было написано (я умею читать):