Размер шрифта
-
+

Самоубийство Пушкина. Том первый - стр. 39

– А этот потому, что просто белокур. Ты же знаешь, мне ведьма смерть от белокурого нагадала. Вот я и хочу угадать, не тот ли это человек… Впрочем, она говорила, что могу умереть я и от лошади. А этот Муравьев оказался и преизрядной лошадью. Хочешь, расскажу… Третьего дня были мы на вечере у князей Белосельских-Белозёрских. Там этот Муравьев налетел на гипсовую статую Аполлона. Отвалилась рука. Простая неловкость, ему бы это дело замять, так ведь нет. Разразился совершенно лошадиными стихами. Изволь послушать: «О, Аполлон! Поклонник твой хотел померяться с тобой, но оступился и упал, ты горделиво наказал: хотел пожертвовать рукой, чтобы остался он с ногой". Ну, не лошадиный ли экспромт?.. И ты думаешь можно оставить безнаказанным это покушение на…

Пушкин остановился, не решаясь произнести в такой связи ни слова «поэзия», ни слова «стихи».

– Да, помилуй, я ничего и не думаю.

– А вот и напрасно. Этот должок в защиту муз мы выплатим совместно!

Пушкин решительно садится за стол. Выбирает из огрызков гусиных перьев то, что поприличнее, и задумывается ненадолго.

– Ну, вот, к примеру, начнём так: «Лук звенит, стрела трепещет…».

Записывает на бумажном клочке.

– Теперь твоя строка. Давай, давай…

Соболевский трёт свой мефистофельский нос.

– Ну, изволь… Хотя бы так: «И, клубясь, издох Пифон…».

– Клубясь?.. Клубясь… – повторяет Пушкин. – Ну, да ладно, клубясь, так клубясь…

Задумывается, щиплет бакенбарды, водит глазами по стенам и потолку. Потом говорит, почти импровизируя.

– И твой лик… победой блещет, Бельведерский Аполлон!.. Так… Кто ж вступился за Пифона?.. Так… Кто разбил твой истукан? Ты, соперник Аполлона, Бельведерский Митрофан…

Пушкин, довольный, смеётся. Соболевский веселья не разделяет. Его лицо воплотившегося злого духа выражает сомнение. Видя это, Пушкин машет рукой.

– Ладно, ладно. Мне лучше знать…

– Слушай, пришёл какой-то сейчас ко мне немец и предлагает за полтысячи продать две строчки…

– За полтысячи неплохо. А какие строчки?

– Строчки вот такие: «Светлее дня, темнее ночи…». И чтоб было подписано: Пушкин…

– И только? А что за немец?

– Да заводчик здешний какой-то. Сапожную ваксу делает. Хочет на банках написать…

– Ну так и что, продал?

– Подумал было сперва, но против полутысячи не устоял…

Москва. Церковь «Большое вознесение» у Никитских ворот. 18 февраля (по старому стилю) 1831 года.

Храм Вознесения ещё не достроен. Потому венчание Пушкина в выстроенной и действовавшей к тому времени части – трапезной. Таинство брака совершат протоиерей Иосиф Михайлов, диакон Георгий Стефанов, дьячок Фёдор Семёнов, пономарь Андрей Антонов.

Страница 39