Размер шрифта
-
+

Самому себе не лгите. Том 1 - стр. 50

И всё пространство инея и льда
Она мерцаньем тусклым озарит.
И побредет унылая толпа,
Скользя по снегу из последних сил,
И встанет там, безгласна и слепа,
Где ангел смерти крылья распустил.
И раздеваться будут, словно в зной,
И обрести наследный свой удел
Они пойдут, сверкая белизной
Еще живых, ещё дрожащих тел.
И после них не запоет певец
Пернатый в этом проклятом лесу,
И если солнце выйдет наконец —
То лишь собрать кровавую росу.
Ребенок, мать за руку теребя,
Через секунду с нею рухнет в ров.
Любимая! Сегодня и тебя
Я вижу на развалинах миров.
Я вижу, как идешь по снегу ты,
Далекая и чуждая всему,
И прижимаешь мертвые цветы
К еще живому сердцу своему.
Я не могу помочь тебе никак,
Не перейду невидимый порог.
Один, всего один неверный шаг —
И бездна раскрывается у ног.
И ты уходишь. Время истекло.
Мы ничего не можем изменить:
Ведь прошлое разбито, как стекло,
И не связать разорванную нить.
Проснутся сосны в утренней смоле,
Появится и не исчезнет свет —
И только брызги крови на земле
Останутся, как брошенный букет!

«В тот день, когда погас твой взгляд…»

В тот день, когда погас твой взгляд,
Над потускневшим морем встал
Тревожный скомканный закат
И солнце сплющил, как овал.
И я за сумрачной стеной
Не видел полосу зари.
И ночь стелилась надо мной,
Не зажигая фонари.
И о тебе ни слова мне
Латунный месяц не принес,
А сам в подзвездной глубине
Он только ширился и рос.
Я думал – ты ушла туда,
Где запах поля, запах трав.
Не знал я, что стряслась беда,
Сосуды жизни разорвав.
Как будто сотни колесниц
Остановились на бегу.
И капли слез из-под ресниц
Расплылись кровью на снегу.
И ты в преддверии могил
Ловила взглядом окоём,
Но отблеск смерти заклеймил
Его железом и огнем.
Не оживут букеты роз,
Не обратится время вспять,
И окровавленных волос
Не загорится снова прядь.
И этих стройных белых ног,
Которых легче в мире нет,
На суете земных дорог
Не отпечатается след.
И только свет прошедших дней
Мерцать, как дальняя звезда,
Останется в душе моей
И не померкнет никогда.

Дыхание жизни

(Отрывок из романа)

Михаэль лежал на снегу, подстелив под себя несколько хвойных веток. Исходные позиции батальон занял ночью, но уже рассветало, и начала атаки можно было ждать с минуты на минуту.

Четыре месяца прошло с последнего боя, в котором он участвовал и был ранен. Тогда, в августе, война шла в эстонских лесах и на улицах Таллина – мощеных камнем, пропахших дымом и порохом, – а сейчас стоял декабрь, и впереди простиралось, насколько хватало глаз, заснеженное подмосковное поле.

Но изменился не только пейзаж. В судьбе Михаэля тоже произошли изменения.

Переправившись под бомбами на старом буксире через Ладогу, Михаэль еще десять дней добирался до Горького. Несмотря на то, что у него имелось предписание, очумевшие и измотанные железнодорожники не обращали на бумажку никакого внимания, солдатские эшелоны шли в противоположном направлении, и оставались только обычные поезда, набитые эвакуированными и просто бегущими подальше от приближающейся линии фронта гражданскими людьми. Попасть в такой поезд было почти невозможно, а если все-таки удавалось, приходилось стоять.

Страница 50
На следующую страницу