Самоходчики - стр. 14
После наша бригада попала в состав 4-го мехкорпуса генерала Вольского Василия Тимофеевича. В 4-м механизированном корпусе у нас разные были танки – «тридцатьчетверки», даже Т-50 были, но в основном-то «тридцатьчетверки» и КВ, потому что Сталинградский завод тракторный ремонтировал эти танки и делал.
Помните ли Вы свой первый бой?
Он проходил где-то на середине между Калачом-на Дону и совхозом «10 лет Октября». Я чувствовал себя так, как будто на учениях (смеется). Пока не врезали первый, второй раз, а броня-то была 75 мм. Немецкие пушки ее не пробивали, и мы это использовали сполна. Заняли этот совхоз, много там было сил, но мы пробили и пленных прихватили. По части Сталинградской битвы неправильно советская историография осветила. Когда группировку Паулюса окружили, когда в Советском встретились две бригады – 36-я мехбригада Юго-Восточного фронта и 45-я бригада Юго-Западного фронта кольцо замкнули. А внешнего-то кольца окружения не было, так что немцы могли прорвать в любом месте. Мы орудия-то держали на Паулюса, а спина-то была голая.
Что я хочу сказать. Немцы решили деблокировать, создали группу армий «Дон». Я о ней о всей-то не буду говорить, а скажу о 4-й танковой армии Гота, которая наступала на хутор Верхнекумский и потом на реку Мышкова маршрут ее был. Река Аксай Сауловский. И вот немцы дошли до этого хутора Верхнекумский и мы их встретили. У них было с подходом 17-й танковой дивизии порядка 600 танков и штурмовых орудий, а у нас около сотни. Пехоты у них в два раза больше было. И артиллерии тоже в два раза больше. И мы шесть суток дрались, а 2-я гвардейская армия Малиновского находилась в это время за 180 км. И пешим порядком она шесть суток-то и шла до реки Мышкова, где потом и заняла оборону. А у нас во всех военных источниках написано, будто она как-то там оказалась. Не было ее, пусто было, можно было пройти.
Немцы когда сунулись, они думали, что никого нет, а по ним открыли огонь. Они остановились, естественно, у них впереди разведка шла. Заняли позиции и открыли огонь ответный. Конечно много было раненых; за хутором в амбаре медсанбат полевой корпуса. Раненых – туда, так раненые еще бой вели, не уходили с огневых позиций под приказом. Такие вот действия были и шесть суток удерживали эти позиции.
Вольский-то гениальный какой парень. Он бросил порядка двадцати танков за Аксай Сауловский к немцам в тыл и они вынуждены были круговую оборону занимать. Когда мы израсходовали уже все снаряды за Аксаем и стали отходить к своим, мы наткнулись на 17-й дивизию. Они открыли огонь с малого расстояния и у них были подкалиберные снаряды. У них они были уже в 41 – м году, а у нас появились только в 43-м году перед Курской битвой. Мой танк тогда сгорел, Миши Мардера танк сгорел. Подбили меня так: когда я проскочил уже шоссе, ударили в корму, трансмиссию. Двигатель загорелся, но экипаж-то не пострадал. Мы выскочили через люк-лаз в середине боевого отделения, потому что такой сильный огонь был. Мы выскочили и залегли, прихватив автоматы, пулемет сняли, диски взяли. А дело-то было зимой – маскхалаты прихватили. Потом к своим больше суток добирались, в одном месте в овраге ночь провели, день провели и тогда уже пошли. Сняли охранение – два экипажа, десять человек нас было – передовую позицию забросали гранатами и проскочили. Немцы когда спохватились, они такой огонь открыли, что несколько человек из наших были ранены. Миша Мардер сильно пострадал – вместе с ним учились в танковом училище. Но он воевал хорошо; еврей, а воевал хорошо.