Самое время для новой жизни - стр. 19
– Не уходи, Джек, – попросила Элисон. – Прошу, останься, поговори с нами. Мы же твои друзья.
– Иди ты, Элисон, знаешь куда, – выпалил Джек, и Элисон заметно вздрогнула, словно от пощечины. – Вместе со своими сеансами лечения от наркомании. Будь ты моим другом, ты бы и поговорила со мной как друг, а не устраивала тут засаду.
– Все совсем не так, ты же понимаешь, – сказала Элисон тихо, и нижняя губа ее задрожала.
– Эй, – Линдси бросилась защищать Элисон. – Как, черт возьми, она должна с тобой говорить, если ты то на ногах не стоишь, то блюешь, то тебя агент выволакивает через черный ход?
– А знаете, что я думаю? – Джек уже поворачивал к выходу. – Вы скучные, пустые люди и рады выдумать какую-нибудь трагедию, лишь бы разнообразить свои маленькие жалкие жизни. Даже если для этого нужно испоганить мою.
– Чушь собачья, сам знаешь, – против собственной воли я начинал злиться. – Если мы не имеем гламурной привычки нюхать кокс, это еще не значит, что мы живем жалкой жизнью.
– В самом деле, Бен? Поговорим после, когда опубликуешь что-нибудь посолиднее “Пяти актуальных вечерних аксессуаров”.
– Заткнись, Джек, – сказала Линдси.
– Я сделаю кое-что получше. Уйду.
Он повернулся, вышел, через несколько секунд хлопнула входная дверь. Элисон стояла посреди комнаты, смотрела не отрываясь Джеку вслед, чуть приоткрыв рот, не в силах поверить в произошедшее. Мы втроем сидели на диване и обтекали.
– Отлично справились, – подытожил Чак.
Глава 4
Позже вечером я сидел, уставившись в пустой экран компьютера, и, по обыкновению, тщетно ожидал, когда же придет вдохновение. Оно, по своему обыкновению, не приходило, мысли мои блуждали, припомнился вдруг сегодняшний разговор с Элисон и Линдси о поп-культуре, которую наше поколение воспринимает как абсолютную, общепринятую систему координат. В Нью-Йоркском университете мы часто играли в такую игру: описывали людей, сравнивая с кинозвездами. Раз уж искусство имитирует жизнь, у каждого должен быть двойник. Мы были киноманами, все пятеро, возможно, именно поэтому в первую очередь и сблизились. Кино тогда постепенно выходило из моды в студенческой среде, особенно у студентов Нью-Йоркского университета, считавших своим моральным долгом выбирать более авангардные развлечения на культурном шведском столе под названием Гринвич-Виллидж. И те, кто сторонился трансвеститских кофеен, тату-салонов и арт-хауса, предпочитая старое доброе кино, не могли не найти друг друга.
Если бы Линдси была кинозвездой, то непременно молодой Мишель Пфайффер: нежная кожа цвета кофе с молоком, изумрудные глаза, прелестная полная верхняя губка, чуть изгибавшаяся в ленивой улыбке, непостижимым образом одновременно обольстительной и чистосердечной. Познакомившись с Линдси на первом курсе, я нашел ее безумно соблазнительной и сразу же решил, что не имею права с ней дружить. За ее красотой и вызывающей сексуальностью скрывались острый ум и одухотворенность, ничуть не умалявшие моего вожделения. Если бы сопротивление сексуальному влечению к близкой подруге входило в олимпийскую программу, на моей стене рядом с дипломом висела бы уже дюжина золотых медалей.