Самодержавие в истории России - стр. 29

Формирование политической власти на вотчинной основе в силу недостаточной разграниченности частного и публичного (государственного) права, по мнению И.П. Ермолаева, приводит к тому, что сама власть воспринимается как частная собственность, а государство – как личная вотчина. И если Иван Калита в духовной грамоте (1340) называет своей вотчиной Московское княжество, то менее чем через 50 лет его внук Дмитрий Донской в 1389 г. определяет как вотчину уже не только Московское княжество, но и великокняжеский титул как таковой (3, с. 300). Само стремление московских государей превратить великокняжеский титул в царский, полагает исследователь, теснейшим образом связано с представлением о вотчинной сущности публичной власти, а это, в свою очередь, позволяло трактовать отношения подданства как отношения «государь – холопы» (3, с. 304; 6, с. 58).

Монгольское нашествие и последующая 250-летняя золотоордынская зависимость, по мнению И.П. Ермолаева, ускорили процесс объединения, но эта зависимость повлияла на формы создающегося политического организма, что в дальнейшем проявилось в особенностях социально-политического строя России (3, с. 305). Так, положение русских князей под властью Орды, отмечают В.Б. Кобрин и А.Л. Юрганов, было близко к вассальному, но формы, в которых проявлялась зависимость, были значительно более суровы и уже напоминали подданство. Внешние формы почтения, которые русские князья были обязаны демонстрировать ордынским ханам, достаточно далеки от западноевропейского оммажа. И реликты этих форм отчасти еще сохранялись даже после ликвидации зависимости, в конце XV – первой половине XVI в., в отношениях с государствами – наследниками Золотой Орды, оказывая воздействие на характер и формы отношений великого князя со своими в прошлом «вольными военными слугами» (6, с. 57).

Практика обозначения себя «холопами» при обращении бояр к великому князю становится обычной в период между 1474 и 1489 гг. и, с точки зрения А.А. Горского, она явно восходит к монгольской политической традиции, где термин «богол» («раб») использовался для обозначения политической зависимости знатного лица от хана. Русским эквивалентом этого монгольского термина (и его тюркского аналога – «кул») являлся «холоп». Соответственно, когда великий князь обрел независимость от ордынского «царя» и сам стал претендовать на царское достоинство, его вассалы в обязательном порядке начали именоваться так, как было принято называть вассалов царя, – «холопами». Безусловно, пишет А.А. Горский, в Московском государстве конца XV – XVI в. степень зависимости знати от монарха стала очень далека от вольной боярской службы XIII–XIV вв. Однако появление обозначения «холоп» при обращении знатных лиц к правителю, по мнению исследователя, имело целью не уничижение знати, а возвышение статуса великого князя, так как приравнивало его к правителям «царского» ранга (1, с. 330–331).