Сами о себе. На рубеже тысячелетий - стр. 43
А. Стреляный
Психология России элементарна: когда с ней заигрывают, она распоясывается. Но всегда уступает натиску силы.
Болезненная завистливость, заносчивость, мечтательность.
Не любит Россия Америку по единственной причине: она сама бы желала стать Америкой.
А. Стреляный
Расходятся, и все дальше, две культуры в одном народе. Или две породы людей. Одна порода – это люди, которые не могут жить по-современному. Или живут, но как бы вынужденно, без удовольствия. Им было бы приятнее с царями, со Сталиным, на худой конец – с Путиным, но чтобы он правил вечно и более твердо, как они выражаются. Им не хочется жить своим умом, своим почином, им надо, чтобы над ними кто-то стоял, давал наряд и пайку, иногда – и по башке. Таким людям, короче, нужен фашизм. В России они его и получили. Другая культура, другая порода – это люди, которым нужно очень мало и в то же время очень много – как посмотреть. Им нужно, чтобы в стране были здравые, человечные законы и чтобы никто ни у кого не стоял над душой. Это люди по своей природе самостоятельные, разбитные, гордые, ответственные. Пока что побеждает первая культура – культура замшелости, вялости самодовольства.
А. Стреляный
Россия – уголовная страна. Государство – главный организатор и рассадник преступности.
А. Стреляный
Сейчас в ходу это слово: выживание. Если не ошибаюсь, это благодаря Александру Пасхаверу, украинскому экономисту. Человек, известный своей порядочностью и точностью оценок. Он подчеркивает, что главная беда Украины – и не только Украины – та, что население по-прежнему, как во все времена своей истории, занято выживанием. Пасхавер так раскрывает эту стратегию поведения: «Не верь никому, кроме своих, скрывай, не получилось – обмани, не получилось – подкупи. Здесь нет места свободе и уважению к личности, включая свою». Так нынешняя учёная и не совсем учёная публика как бы вдруг набрела на объяснение того, почему русские люди, если говорить о них, опять стали такими смирными, податливыми, услужливыми перед властью и начальством, такими боязливыми, как в советские времена. И так легко предающими, продающими друг друга. Это как раз то, что больше всего поражало и угнетало совестливых русских сто лет назад, когда начинался большевистский террор. Сообщества людей, занятых выживанием, то есть мелким или сравнительно мелким непотребством, ловкачеством, воровством, поборами, они у всех на виду, но в то же время их как бы и нет. Там все всё знают про всех и каждого, но сопротивляются, если сопротивляются, только уходом. Восстать против тех, кто выживает, нехорошо. Одно дело – против тех, кто наживается, другое – против тех, кто выживает. Так оно и идёт.