Сами мы не местные - стр. 19
Азамат хмурится ещё сильнее.
— Так что за кличка?
— Хесай.
Мне померещилось или он зарычал?
— Скажи им, что зависть глаза выедает.
Ого! Чем же это они меня приласкали, что дорогой супруг так обозлился?
— Что это значит-то, хоть объясни.
— Устрица, — цедит он сквозь зубы. Я молчу и жду продолжения. Оно следует после паузы. — Так называют женщин, которые получают удовольствие от секса.
— Чудесно, — хмыкаю я. — А чего ты так злишься?
— Во-первых, хотел бы я знать, откуда они это про тебя взяли. Я ни с кем не обсуждал наши личные дела.
— Я сама могла что-то такое сказать, — пожимаю плечами. — А что, это надо хранить в тайне?
Он тяжело вздыхает.
— Видишь ли... устрицы настолько любят это дело, что им абсолютно все равно с кем. Ты и так у всех на устах, а если они ещё решат...
— Ну Азама-а-а-а-ат! — взвываю я. — Ну надо же было предупреждааааать!
— Да понимаю, — смущается он, — но все как-то кажется, это такие очевидные вещи... Я ведь и сам поначалу думал, что ты... прости.
Я только качаю головой. То-то он так удивился, когда я потребовала охранять меня от посягательств со стороны других мужиков.
— Ну ладно, — говорю. — Как мне их убедить, что я не устрица?
— Даже не знаю... Понимаешь, у нас есть женщины, которым совсем это не нравится, а бывают, только очень редко, такие, которые в любую минуту и с кем угодно готовы. А ты не то и не то.
— Значит, придётся объяснить, что у землян все по-другому.
— И надеяться, что они поверят, — вздыхает Азамат.
Как-то это все грустно. Мы надолго замолкаем, и я начинаю зевать.
— Да ты спи, — уговаривает Азамат. — Долго ещё лететь.
— Я и так почти все время сплю, когда ты рядом.
Он снова вздыхает. День вздохов просто какой-то.
— Мне надо как-то менять график. А то мы действительно почти не видимся, и получается шакал знает что.
— Ну, тебе ведь эти занятия важны, это ведь то, чего ты хотел: тебя уважают, ты всем нужен... э, а почему мы спускаемся?!
— Потому что я хочу остановиться.
Я за всеми этими разговорами даже не заметила, когда мы долетели до снега. Или, может, мы в горах? В общем, тут довольно холмисто и снег лежит везде, ровненький такой, нетронутый. Мы мягко садимся, поднимая облака рассыпчатых снежинок.
— Выходи, — говорит Азамат, отключая крышу.
— Куда, мы же ещё не долетели!
— Выходи-выходи!
Я уже ничего не понимаю, но послушно выхожу. Он обхватывает меня за плечи и отводит от унгуца ближе к склону того холма, на котором мы стоим.
— Во-он, видишь, на горизонте горы? Это Ахмадхот. Когда мне было лет четырнадцать, мы с друзьями часто сюда летали зимой покататься по снегу.