Самая великолепная ночь - стр. 12
– К любому образу жизни привыкаешь.
– Маркус любил свою страну. Но по утрам он все делал в спешке, потому что часто загуливал допоздна. – Оливия грустно выдохнула. – А потом весь день старался наверстать упущенное. Он был слишком молод, чтоб справляться со всем в одиночку.
– Я не так молод, но тоже не справляюсь один.
– Сколько вам лет?
– Тридцать. По-моему.
Легкое непонимание отразилось на лице Оливии.
– Вы не уверены?
– Я потерял ход времени, – признался Тарек. – Мне никто не готовил торты со свечами.
Оливия нахмурилась. И Тареку показалось, что его слова расстроили ее уж слишком сильно.
– Никто? – переспросила она.
– Если кто-то и готовил, то это было в далеком детстве.
Когда были живы родители. Но воспоминания Тарека не уходили в такое далекое прошлое. Иногда… лишь иногда он вспоминал лицо отца. Такое серьезное. И честное. Он что-то говорил, но слов было не разобрать.
Хотя Тарек и не пытался.
– А мне всегда пекли торт в день рождения, – сказала Оливия. – Но мне редко было с кем его разделить. Лишь повзрослев, я стала выезжать куда-то с друзьями. И да, мне двадцать шесть лет, если вам интересно.
– Нисколько.
Тарек ответил честно. Если что-то и интересовало его в Оливии, то уж точно не возраст.
– Это нормально для человека, который и свой-то возраст не помнит, – подметила Оливия. – Сколько лет вы прожили в пустыне?
– Пятнадцать. Периодически я приходил во дворец, разговаривал с братом. Но редко оставался здесь даже на ночь.
Неожиданно Тарек поймал себя на мысли, что как будто начал сильнее любить мир. Теперь, когда в нем не было Малика.
– Сегодня с вами легче общаться, – призналась Оливия.
– Мне приятней жить совсем без общения.
– Скучаете по одиночеству?
Тарек нахмурился:
– Нет.
– Этой ночью вам что-то снилось?
Он попытался вспомнить, но разум снова окутал туман.
– Это был не сон. Что-то другое. Меня разбудило нечто.
Тарек знал, что это была боль. Боль воспоминаний. Но говорить об этом вслух не стоит.
Дверь зала открылась, и вошла служанка с дымящимся кофейником и корзинкой булочек.
– Может, хоть сейчас присядете? – предложила Оливия.
И в этот момент пришло озарение. Тарек вдруг понял, что удивляло его в Оливии.
– Ты меня не боишься? – спросил он, отодвигая кресло от стола.
Он сел там, где служанка поставила кофейник и сейчас наливала ему чашку кофе.
– Ночью я испугалась, – призналась Оливия. – Потому что вы были с мечом.
Резкая, жгучая боль пронзила грудь Тарека.
– Я не сделал тебе больно?
– А вас бы огорчило, если бы сделали?
Его не смутил этот вопрос.
– Я серьезно отношусь к защите женщин и детей.