Самая темная чаща - стр. 21
– Ты такая молоденькая – куча лет впереди. Что тебе стоит отдать нам несколько? – спросило существо. Оно неслышно подобралось ближе, и девочка разглядела его глаза, темные, как чернильные омуты. – Вряд ли ты будешь по ним скучать.
– Разве вы не бессмертны? – спросила Хэйзел. – Зачем вам чьи-то годы?
– Не чьи-то, – существо село, со скучающим и одновременно грозным видом скребя грязь когтями. – Твои.
– Семь, – отрезала Хэйзел, вспомнив, что Народец любит некоторые числа больше других. – Я отдам семь лет.
Улыбка существа стала шире.
– Дело сделано. Повяжи лоскуток на дерево и возвращайся домой с нашим благословением.
Поднимая над головой руки с клочком развевающейся ткани, Хэйзел колебалась. Все произошло слишком быстро. Существо согласилось, толком не поторговавшись. Душу наводнил холодный страх: она все отчетливей осознавала, что совершила ошибку.
Но в чем же она заключалась? Хэйзел отдавала себе отчет, что умрет на семь лет раньше, но в десять это казалось слишком далеким будущим, которое никогда не станет ближе, чем теперь.
И только по дороге домой, бредя через тьму, девочка поняла: никто не говорил, что годы будут взяты из конца ее жизни. Она просто предположила. А это значит, они могут забрать ее в любой момент, а учитывая, какие шутки со временем играл Народец, семь лет в Волшебном царстве могли продлиться до конца ее дней в бренном мире.
Она ничем не отличалась от тех, кто когда-либо приходил со своими желаниями к дереву. Народец взял над нею верх.
С той ночи Хэйзел пыталась забыть, что живет в долг, старалась отвлечься. Ходила на каждую вечеринку и целовала всех парней подряд, глуша отчаянье весельем и отгоняя нависшую угрозу.
Но ничто не могло ни отвлечь, ни развлечь ее.
Стоя под душем, Хэйзел снова подумала о грецком орехе и записке внутри: Семь годков – отдай должок. Поздно сожалеть, дружок!
Девушка понимала предостережение, хотя не могла взять в толк, почему Народец проявил такую предупредительность. И почему, раз уж пришло время платить по счетам, она все еще в своей комнате? Ее забирали вчера и уже вернули? Поэтому она проснулась вся в грязи? Но зачем ее вернули? Они снова ее заберут? Или за одну человеческую ночь прошло семь волшебных лет? Никто – и уж точно не она – не мог оказаться столь везучим.
Обмотавшись полотенцем, Хэйзел подошла к шкафу и попыталась придумать, что же теперь делать.
Однако в записке все было правдой. Поздно сожалеть, дружок.
Выбрав темно-синее платье, усеянное крошечными розовыми и зелеными птеродактилями, зеленые резиновые сапоги и прозрачный зонтик, Хэйзел надеялась, что веселый наряд поможет ей сохранить присутствие духа. Но, сев на кровать, чтобы натянуть сапоги, девушка заметила на окне грязь. Стекая с притолоки, та оставляла на стекле темные разводы, а на стене рядом кто-то вывел: ВАСМА.