Самая страшная книга 2025 - стр. 9

Она промчалась сквозь городишко, не тормозя на красном, не сбрасывая скорость. Вспомнила, что задолжала белобрысому пять сотен, лишь когда указатель «ИЛЬИНСК» остался в зеркале заднего вида. Решила:

– Без обид, мелкий, но нет. Возвращаться не буду. Не обнищаешь.

«У меня зазвонил телефон, – отозвался внутренний голос. – Кто говорит? – Корголгон».

Она поежилась. Ну и слово – будто пальцы клацают по пластиковым кнопкам. Засело в мозгу, как заноза.

Весь этот городишко – заноза.

«Передразнивает он да переваривает».

Сто десять на спидометре.

«У меня зазвонил Корголгон…»

«А твой голос украден, им украден».

«У меня зазвонил…»

Человек с рюкзаком шагнул на дорогу из разверзшейся над ней тьмы. Кира вывернула руль и вдавила педаль тормоза, но человек все равно вырос за стеклом молниеносно и ошеломительно, точно скакнул прямиком в салон, на сиденье пассажира.

Удар.

«Камри» дернулась, как норовистый жеребец, противящийся наезднику. Стреноженная, замедлила бег. Замерла. Конус света подслеповато всматривался в ночь, но находил лишь ломоть сырого асфальта с выцветшей разметкой. «Дворники» нехотя, со скрипом, мазнули по стеклу. Правая фара помаргивала.

«Это не со мной», – подумала Кира и повторила мысль вслух, словно так можно было отменить свершившееся.

Дорога пустовала. Никаких камер – кругом мертвая глушь. Никто не видел Киру. Если она нажмет на газ, то и не увидит. Главное, не мешкать и – больше, больше газа.

Она заглушила двигатель – умиротворяюще урчащий – и вышла под морось. Объятый пламенем желудок бултыхался, как маятник в кислоте. К голове прилила кровь. Уши пунцовели. Ноги, которыми она легко жала шестьдесят кило (по десять раз три подхода) сделались бескостными. Шатаясь, Кира обогнула «Камри», моля небеса, чтобы бродяга выжил. Оглушенный, пусть покалеченный – но живой.

Бродяга лежал на обочине, сложив ладони на животе и раскинув обутые в берцы ноги. Приподнятая голова клонилась к плечу, отчего Кира невольно вспомнила белобрысого торговца «двушками». Бродяга будто спал, натянув вязаную шапочку на самые брови. Вот только подушке он предпочел сигнальный столбик. «Устал мертвецки».

Спотыкаясь на каждом шагу, Кира подбежала к лежащему и присела возле. Взяла, замирая, за руку. Ладонь была влажной и прохладной. Пульс на запястье не прощупывался. Глаза путника – совсем юного, и двадцати нет, – были закрыты. Рот, напротив, приоткрылся. На губах вздулся и повис пузырик слюны – последний выдох. Из уха вяло струилась тоненькая струйка крови. Единственные видимые подтверждения увечья.

Кира выронила руку парня и впилась пальцами в свое лицо, оттягивая щеки, как тот беззвучно вопящий тип с картины Мунка.