Самая страшная книга 2025 - стр. 29
Игнат Владимирович воткнул окурок в дно жестяной банки. Кивнул, приглашая идти за собой. Кирилл решил, что они возвращаются обратно в дом, однако Игнат Владимирович устремился в сторону от дверей, к ровным рядам ухоженных деревьев и кустарников.
– Гляди, – показал он на свежевспаханную землю. – Сегодня посадили, после венчания.
Из темного холмика задорно торчал саженец яблони. Зеленые листья тянулись к темному небу, словно пытались найти в нем хоть проблеск солнца.
– Чтобы отгонять злых духов, – пояснил Игнат Владимирович. – «Горько», кстати, принято кричать по той же причине. Знал об этом?
– Слышал. Духи решат, что и без них в семье худо. А раз и так все плохо, надо им другое место искать.
– Старый обычай, как многие другие. Все они появились неспроста, были на то причины. Обычаи много значат для свадьбы, а для мертвой свадьбы – тем более. Не задобришь духов – или то, что мы ими называем, – быть беде.
Листья яблони зашелестели, хотя порыва ветра Кирилл не ощутил. Мгновением позже он осознал, что ветви других деревьев не шелохнулись. Бояться было вроде бы нечего, и все-таки к горлу подступил странный ком.
– Батюшка намекнул, что вы с такой бедой уже сталкивались.
– В детстве. Ребята из нашей школы отравились грибами. Из десятого класса, кажется. А я тогда был в четвертом. Девушка была такая же светленькая, как моя Настюшка. И парень ее, какой-то там лыжник, чемпион области. На похороны вся школа пришла. От обряда их родители отказались, а от тех, кто уговаривал, – отмахивались. Мол, пустые суеверия.
Под грузом тягостных воспоминаний Игнат Владимирович заметно ссутулился. Но даже так был на целую голову выше Кирилла.
– Ночью после похорон я проснулся. Помню, как долго кашлял и плевался, – воздух пропитался какой-то пакостью, будто канализацию прорвало или рыба стухла. Книги попадали с полки, еще и одежду кто-то вытащил из шкафа. В комнате, разумеется, никого не было, но даже в том состоянии до меня дошло, что вещи сами по себе не двигаются. До комнаты родителей шел, наверное, целых пять минут. Прятался от каждой тени. Но не кричал, ведь отец учил меня, что мужчина не должен быть трусом. Дверь в комнату родителей была открыта. Рядом с матерью девушка стояла, руками в ее шею вцепилась. Со спины светленькая такая, невысокая. А пространство вокруг плывет, словно туманом оборачивается. Глаза протер – нет больше девушки. А мама лежит так неудобно, не шевелится.
Кирилл ошибался, когда думал, что эта ночь не может быть еще более странной. Странной и жутковатой.
– Закричал я все-таки. Отец сразу проснулся, мама – нет. Холодная была, как лед. Синюшные пятна на горле до сих пор иногда вижу в кошмарах. И мама была не единственной. В газетах писали, что за ночь в поселке скончалось шесть человек. И еще шесть – в соседних деревнях. Не совпадение, ясное дело. С тех пор в поселке ни одну мертвую свадьбу не пропускали. Хотя их и не много было. На моей памяти всего две. – Голос Игната Владимировича дрогнул. – И сейчас вот…