Самая страшная книга 2025 - стр. 13

«Сбила, например», – ядовито напомнил внутренний голос.

«Но ведь и оживила», – возразила ему она.

Вот и подлинная причина ее сомнений. Парень дышит. Парень плюется. Парень вытирает сопли рукавом. Не киношный зомби, бездыханный и кровожадный, а обычный человек. Просто воскресший. Живое свидетельство чуда… Пугающего чуда, о котором хочется поскорее забыть.

– Так я запрыгиваю? – Паха поскреб затылок. – Или мне на скамейке ночевать?

«Мы в ответе за тех, кого оживили», – подумала Кира и сдалась:

– Садись. Раз пять верст…

Дважды уговаривать не пришлось. Паха сграбастал рюкзак, сорвался с бордюрного камня и шастнул к машине:

– Спасибо, мать!

Она тут же пожалела о своем решении.

Увы, поздно. Паха втиснулся на переднее сиденье и обхватил рюкзак длинными руками, точно паук добычу. Шапочку опять натянул до переносицы, и Кира задумалась: бритый череп – это у Пахи стиль такой? Или он солдат на побывке? Или из мест не столь отдаленных?

Она уселась рядом, завела мотор – тот работал как надо, хоть здесь без сюрпризов, – и стартовала с места резче обычного.

– Тачка зачетная, – одобрил Паха.

Кира не ответила. Пассажир слегка напоминал Данилу Багрова, и она взмолилась: пусть военный, пусть он будет военный!

Вскоре обрыднувший до тошноты город остался позади, и Паха попытался реанимировать беседу:

– Я б себе такую тачку взял, на.

Кира смолчала. Паха не сводил с нее глаз.

Огни Ильинска в зеркале заднего вида превратились в трепещущие искорки. Канули во мрак.

Когда у ее виска раздался сухой щелчок и обжигающе холодная сталь коснулась кожи, Кира пришла в ужас – но не удивилась.

«Сама виновата, дура».

Лезвие выкидного ножа плашмя оглаживало кожу виска, словно Паха размазывал по тосту талое масло.

– Съедь на обочину и тормози, на.

Кира сбросила скорость, но не остановилась. Трясущиеся руки, казалось, вросли в руль. В горле пересохло. Ну просто ночь трясущихся рук и сухости в горле! Не отставали от рук и ноги – тоже дрожали, и эта дрожь через педаль передавалась машине.

– На обочину, сказал, на!

Нож чуть развернулся, и Кира, охнув, отпрянула – лезвие легко вывело царапину под нижним веком. Кира ударила по тормозам, и ее бросило вперед. Попутчика, к счастью, тоже, иначе прощай, глаз.

– Полегче, на! – рыкнул Паха.

Она развернулась к нему, глотая воздух открытым ртом, и Паха схватил ее за волосы свободной рукой. Лезвие ножа скакнуло к подбородку. Лицо Пахи маячило перед ее лицом, бледное и твердое, как костяная маска идола.

– Глуши. Глуши! – Он дернул Киру за волосы. – Ты тупая, на, все по два раза повторять?! Глуши!