Самая страшная книга 2024 - стр. 44
Никогда. Никого.
Кроме, получается, Витюши.
– Точно там? – переспросила Света. – Купил там?
– Ага, там, – повторил он.
Света помотала головой. Глупость какая-то… Она была готова увидеть цыгана-коробейника из тех же девяностых, алкаша с мешком барахла, наркомана с бегающими глазами – но не старый гнилой домик.
– Так… Хорошо. Предположим. А… – И тут Свету охватило ужасное предчувствие. – А кто тебе продал ее?
– Э-э-э… Продавщица.
– Продавщица? Тетя? Не дядя?
Она присела на корточки, схватила Витюшу за плечи, заглянула ему в голубые глаза и встряхнула.
– Не дядя? Если он сказал тебе не говорить, угрожал – так это он врал, ничего он не сможет сделать, ничего. Дядя?
– Нет, не дядя, – упрямо повторил Витюша.
– Тетя? – Господи, а тетке-то что может быть нужно от шестилетки?!
– Наверное, – пожал плечами Витюша. – Я ее не видел.
Света посмотрела в сторону домика. В гнилой сизой стене зияла черная глазница окошка. Ну да, ну да, если там сидеть, то тебя и не видно… Во всех прятках водящие прежде всего бежали проверять туда…
– Ладно, – кивнула она. – Я сейчас проверю.
Она встала и направилась к домику, крепко держа Витюшу за руку.
– Подожди. – Племянник остановился и начал искать что-то на земле. – Так просто нельзя…
– Что нельзя? – не поняла Света.
– Это сто рублей, – сказал Витюша, протягивая ей лист дуба.
– Что?
– Это сто рублей.
– А другие не подойдут? – попробовала пошутить Света. Она не понимала смысла игры, не знала, кто в ней участвует, и тем более не имела представления, игра ли это вообще. И ей это все очень не нравилось. Настолько, что она готова была истерично шутить – надеясь, что все не так страшно, как она уже успела напредставлять себе.
– Смотря какие, – серьезно ответил Витюша. – Если вон те, – указал он на березу, – то их надо два. А если вон те, – рука повернулась в сторону тополя, – то десять.
– А цветочки? – снова пошутила Света.
– Цветочки разменивать надо. А у нее размена нет.
– У нее?
– У продавщицы.
Светлана мотнула головой, отгоняя смутные, мрачно жужжащие предчувствия, – и поплелась за Витюшей к домику.
Перед окошком тот присел на корточки и тихонько постучал в стенку.
Тук-тук-тук.
И тут в домике что-то ожило. Заворчало, заворочалось, захрипело и заскрипело. Пахну́ло мокрыми тряпками и почему-то старой краской, олифой и припоем. Света схватила племянника за плечо, чтобы оттащить подальше, но тот лишь отмахнулся.
И в домике заговорили.
Тихий, чуть надтреснутый голос, растягивая слова и делая какие-то неуловимо неправильные ударения, пропел: