Самая страшная книга 2024 - стр. 22
– Фига ты вымахала! А это неужто внуки?
– Куда там, дождешься, чтобы сынок приехал с ними. Ученики.
– Ну-у-у-у-у! Значит, почти что внуки. Чай будете, пионеры?!
Василий нареза́л, убирал ненужное, безжалостно кромсал бракованные фрагменты.
Оставались пацаны с мячом, смеющиеся над предложением Дианы Романовны; мама в красном платье, разглядывающая стесанный локоть; отец Толика, закатывающий глаза, одновременно взъерошивая сыну волосы.
Навсегда исчезали испуганные безымянные дети, что придумали богов.
Остались Васька и Толька.
Они никого никогда не придумывали, а значит, и богов не существовало, был встрепанный петух, носящийся по двору, добродушный метис, лижущий их лица, и свинья, равнодушная ко всему на свете.
Детство растягивалось на таймлайне солнечным лучом, и Василий бросил в него фотографии со смартфона.
Обугленные неподвижные фигурки, лежащие на прозекторском столе, обросли плотью и стояли на школьном дворе, Вовка (живой) был такой маленький, что из-за пышного букета торчала только макушка с вихорком, Лена (тоже живая) улыбалась, слегка запрокинув голову.
Следующий снимок, и они все вместе: Василий, Толик, Лена, Вова на ступеньках у входа в недавно открытое фотоателье. Вовка сидит на шее у Толика, раскинул руки, будто хочет обнять весь мир, Лена положила голову на плечо Василия.
Он ровнее усадил плюшевого мишку, сфотографировал и добавил в кино.
Финальный фрагмент. Последняя льдинка.
Но еще не конец.
Василий стал переставлять футажи в случайном порядке, нарезать кадры, отзеркаливать, смешивать, разбивать логическую последовательность. Чем сильнее режешь, перемешиваешь, тем слабее удушливый Контроль, глупые сценарии, липкое прошлое. Тем живее, ярче, злее хаотичная пульсация того слова, которое Василий хотел выложить еще в детстве, в момент похорон Дианы Романовны.
И сейчас у него, кажется, получалось.
Он собирал бессмысленность, полную смысла.
Сценарий рассы́пался на предложения, затем на перемешанные слова и разлетелся маленькими буковками, навсегда исчез в пустоте, как и никогда не существовавшие боги.
Смех, обрывки фраз, плеск воды, звонкий удар по мячу, вскрик матери…
Какофония, полная свободы.
Василий остановился, понимая, что достаточно, и запустил экспорт файла.
За окном пылало золото. Он был настолько поглощен работой, что не заметил, как свинья перестала есть, а Толик затих.
Василий боялся встать, проверить, увидеть.
Врос в кресло, не отводил взгляда от монитора и медленно заполняющейся полоски.
Василий понял, что на футаже из не случившегося будущего забега́л в супермаркет вовсе не за тем, чтобы оказаться рядом с людьми, он хотел схватить водку и хлебать, надеясь отключиться прежде, чем придет свинья.