Самая страшная книга 2023 - стр. 91

Всю ночь Иван мучился, думал, перебирал фамилии и характеристики. В поселке он уже многих знал в лицо, и они, эти лица, вставали перед ним. Хотелось схватиться за спасительную мысль, что если он выберет невиновного, то там, дальше – разберутся, расследуют, отпустят. Но он понимал, что ошибка – его ошибка – может стоить кому-то жизни.

Утром он сдал список, включив в него незнакомого священника из соседнего поселка Тогур. Доносов на того не было, но поп есть поп, как любил говорить Карпов. Разберутся и отпустят. Наверное.

Кох хмуро взглянул на фамилии, забрал листочки и помахал перед ними еще одной шифрограммой.

– К восьми утра завтра – с нас еще двадцать быков.

Иван охнул. Кох вопросительно посмотрел на него.

– Николай Иванович, так где ж их взять-то?

Кох перевел взгляд на Сашку:

– Карпов, объясни товарищу.

– В настоящий момент ведется проработка контрреволюционной националистической организации, созданной по заданию японской разведки, – отрапортовал он.

Кох поморщился:

– Хватит уже японцев, наелись. Что там у нас еще?

– Готовимся к раскрытию эсеро-монархической повстанческой террористической организации, действующей на территории Нарымского округа.

– Неплохо, – Кох щелкнул пальцами. – Работайте.

Хуже всего было в «расстрельные» дни. Когда приходила баржа с новыми заключенными, собранными со всего округа и даже дальних городов области – Новосибирска, Томска, Кемерово и Сталинска. И здесь, во дворе тюрьмы, приговоренные шли один за другим, как на конвейере, ступая по доскам, заскорузлым от въевшейся крови. Иван не смотрел на них. Он видел одни лишь затылки. Он целился в затылки. Он не хотел никого узнать.

И лишь после, когда приходилось спихивать в яму тех, кто не упал в нее сам, когда свежую партию нужно было поливать известкой и закидывать землей, он невольно видел. Видел Михаила Георгиевича, школьного директора, которого так хотел спасти Лешка. Видел начальника пристани, у которого в гостях он совсем недавно пил чай с сушками. Видел знакомых и почти знакомых. Видел женщин. Видел подростков. Видел детей.

– Николай Иванович, но почему женщины? Почему мы расстреливаем и их?

На каменном лице Коха невозможно было что-то прочесть. Лишь глаза наполнились укоризной.

– А что, Фанни Каплан, которая стреляла в Ленина, была мужчиной? Или заслуживала снисхождения из-за своего пола?

Иван потупился. Вопрос действительно был глупым. Однако его мучило и другое.

– А как же дети? Почему дети?

На сей раз скулы начальника дрогнули. Его гипсовое лицо как будто вдруг пошло трещинами. Деформировалось, исказилось. Не сожалением. Не состраданием. Ненавистью.