Самая страшная книга 2020 - стр. 71

Старик дождался, когда мальчишка скроется, и сделал мне знак глазами, чтобы я наклонился.

– Я ведь вот чего боюсь-то, – начал он, тяжело переводя дыхание. – Вдруг я после смерти тоже перекрутом стану? Видишь, как это заразно? Детеныш их меня только за руку хватил, а мне тут же передалось. А подержи он меня подольше, может, меня всего скрутило бы.

– Потапыч, ты чего басни сочиняешь? – рассердился я.

– Ты погоди зубоскалить-то, – остановил меня Потапыч. – Ты мне обещай, что, как я помру, ты мне голову-то прострелишь, как тем перекрутам. Обещаешь?

– Потапыч! – возмутился было я, но он настойчиво повторил:

– Обещаешь?

– Обещаю, – глухо выдавил я.

До того, как старик завел этот разговор, мне почему-то и в голову не пришел такой вариант развития событий. А теперь я не мог отделаться от назойливых мыслей. Раньше мы все были уверены, что перекрутами становятся лишь те, кто угодил в аномалию. А сегодня выяснилось, что это заразно, как чесотка.

– Ну вот и ладно, – старик прикрыл глаза. – Ступай теперь. Я отдохну малость. Намаялся я за долгими разговорами.

На улице уже было ясное утро. Голосили как ни в чем не бывало птицы. О жуткой ночи напоминали лишь изуродованные тела, валяющиеся повсюду на земле, как поваленные ветром огородные чучела. Дениска с Павлом возились у сарая. Не столько полезное что-то делали, сколько время убивали до прибытия вояк. Те после таких веселых ночей обязательно навещали нас, собирали перекрутов и увозили куда-то.

– Иди-ка, Дениска, с дедом побудь, – сказал я, подойдя к ним, и мальчик охотно побежал к дому.

– Как там Потапыч? – спросил Пашка.

– Плох старик. Не довезем мы его до кордона.

Павел буркнул себе под нос что-то нечленораздельное. Новость, видимо, его не обрадовала.

– Надо бы тех, что в избе, тоже вытащить, – сказал он чуть погодя, подразумевая перекрутов. – Пусть их тоже вояки заберут.

– Не нужно. Тех похоронить надо. Вон там, за сараем, у плетня. Дениска в перекруте мамку свою признал, а детеныш – ее, стало быть, тоже родня мальчонке.

Пашка с шумом выдохнул, поскреб затылок.

– Дела… – только и смог растерянно сказать.

Больше мы с ним не проронили ни слова. Достали из сарая лопаты, вырыли глубокую могилу. Нашли кусок старого брезента, чтобы завернуть тела. В тот самый момент со стороны дома послышался злобный заливистый лай Карая и Денискин плач: «Деда… деда…» Мы бросились к дому, чуя неладное.

Карай встретил нас у входа в кухню. Припадал на передние лапы, подскакивал, сердито помахивал хвостом и заходился лаем. Дениска жался в углу под иконой, точно у Богородицы защиты просил, и причитал в слезах: «Деда… деда…»