Самая страшная книга 2020 - стр. 58

– Хер вам, – просипел Игнат. Лезвие дрожало и прыгало. Боль хлестнула кнутом, свет задергался и померк. Игнат, охая и рыча, вырезал себе оба глаза, завалился на бок, подтянул ноги, свернулся клубком и заскулил, размазывая по щекам липкие слизистые комки.

– Отец, отец! – Сверху коршуном упала Энны. – Что ты наделал, отец!

Она положила его окровавленную голову на колени и замерла, прислушиваясь к сгустившейся темноте. Тонкий рот исказился улыбкой, блеснули острые зубы. Энны наклонилась и поцеловала Игната в губы. Он замычал, приходя в себя. Новая боль оказалась слабей, с привкусом мороженой брусники и нагретого в ладонях свинца. Энны отдернулась и сплюнула выкушенный язык.

– Я буду твоими глазами, отец, а твой разум объяснит мне увиденное. Ты и я, вместе и навсегда, как ты мечтал. – Она отстранилась, платье из шкуры разошлось, выпуская длинный влажный отросток с беззубой пастью на самом конце. Щупальце зашарило по полу, нашло Игната, скользнуло под одежду, выбрало нужное место и вцепилось в хребет. Игнат погрузился в теплое зловонное забытье. Ему предстояла дорога домой.

– А год-то будет яблочным, – заметил Потапыч, с прищуром глядя на яблони.

Я даже не поднял головы, прекрасно помня, как выглядит его сад. Ветви всех деревьев как горохом обсыпаны пока еще мелкими зелеными яблочками. Сомнительное счастье по нашим временам. Куда он их денет, всю эту прорву, что созреет в саду к концу лета? Соседям не раздашь – у всех яблони. Лет пять назад Потапыч, ушлый старикан, договорился с какими-то городскими, те к нему на машине за урожаем приезжали. Загрузят полный багажник, побалакают не по-нашему, деньги Потапычу сунут и уедут. Сейчас времена не те уже. Отъездились сюда городские. Можно, конечно, на кордоне обменять яблоки на мелочь какую-нибудь, да старик не в тех годах, чтобы груженым пять километров топать.

– Вина наделаю, – с предвкушением крякнул Потапыч, прикинув, что сделать с будущим урожаем.

Я усмехнулся. Вот ведь мечтатель старый! Опрокинул в бочку последнее ведро воды и, зачерпнув оттуда ладонью, плеснул себе в лицо. Ну и духотища, мать ее ети! Я невольно взглянул на небо, пышущее послеполуденным зноем. Пусто. Ни облачка. Дождя бы хорошего! Тогда не пришлось бы вечером поливать и снова набирать воду из колодца в большие бочки.

– Умаялся, поди, – посочувствовал Потапыч. – Присядь-ко!

Он похлопал мозолистой ладонью по ступенькам крыльца, на котором прохлаждался сам, и я с удовольствием принял его предложение. Тень тут же окутала меня прохладой. Даже голова слегка закружилась от такой приятной неожиданности. Я вытащил из кармана брюк смятую пачку сигарет, закурил одну.