Самая настоящая любовь. Пьесы для больших и малых - стр. 1
© Алексей Слаповский, 2011
© «Время», 2011
От автора
Драматургия – самый странный, самый формально дискриминированный из видов литературы. Стихи вполне умещаются в трехстишие, могут быть сонетом, поэмой, романом – и при этом любого размера. С прозой тоже без проблем: рассказ, повесть, эссе, эпопея, и тоже ничто не ограничивает протяженность, кроме авторского трудолюбия и читательского терпения. А вот пьеса (имеется в виду современная) – либо в двух актах, либо в одном. То есть или с перерывом, или без. Если в театре имеется буфет, лучше с перерывом. Если нет – лучше обойтись (особенно когда спектакль сомнительный и велика вероятность массового оттока публики после первого действия). Но это еще не все. Количество интерьеров и действующих лиц ограничено: сцены и штатные расписания театров не резиновые. В идеале, как говорил мне один режиссер, нужна схема «три плюс два»: три актрисы, два актера. Герои не меняют возраста, могут состариться максимум на десять лет. По бедности нашей вернулись к классическому триединству места, времени и действия. Впрочем, мне это даже нравится.
Есть исключения – пьесы, идущие по десять часов, или, напротив, по двадцать минут, с сотней актеров и вовсе без них, но это не повседневная практика, а эксперименты.
Раньше пьесы в одном действии, идущие час-полтора, назывались одноактными. Мне за них было обидно. Как бы неполноценные они. На самом деле, если учесть, что многие идут час-полтора, для современной публики, привыкшей к формату кино, это даже привычно.
Поэтому я не стал называть небольшие пьесы одноактными, но все же разбил для удобства на разделы. Разделение это, конечно, условное, как многое в театре.
Пьесы для больших театров
Уезжаю!
>эксцентрическая комедия в двух частях
Действующие лица
ГРАМОВ, уезжающий
ГРАМКО, его верный друг
ГРАМОВЕЦКИЙ, его принципиальный друг
ГРАМСКОЙ, его начальственный друг
ИРИНА, его женщина
ЭЛИНА, его бывшая жена
АЛИНА, его сослуживица с чувствами
МАТЬ, мать
СЕРЖАНТ, сержант
I
ГРАМОВ, ИРИНА.
ГРАМОВ. Все! Уезжаю! К чертям собачьим! Вот – билет. На восемнадцатое, сегодня одиннадцатое. Ровно через неделю – до свиданья, прощайте. Вот так вот. Долго я собирался. Надоело. Взял карандаш и ткнул в календарь. Выпало восемнадцатое, я тут же пошел и купил билет на восемнадцатое. Все. Никому мы тут на хрен не нужны!
ИРИНА (ласково). Не ругайся, я не люблю.
ГРАМОВ. Знаю, что не любишь. Поэтому и ругаюсь.
ИРИНА. И кто это мы, которые не нужны?
ГРАМОВ. Мы. Я и другие.
ИРИНА. Кто – другие?
ГРАМОВ. Да все!
ИРИНА. Кто все?
ГРАМОВ. Все, кто хочет нормально жить и нормально работать.
ИРИНА. Я хочу нормально жить и работать, и я нормально живу и работаю. Я здесь нужна. И что считать нормальным, вот вопрос.
ГРАМОВ. Мне опостылел этот город. Опостылел мне город этот. Этот опостылел город мне.
ИРИНА. От себя не убежишь.
ГРАМОВ. А я и не бегу от себя! Я бегу от вас!
ИРИНА. От кого – от нас?
ГРАМОВ. От вас от всех!
ИРИНА. Значит – и от меня?
ГРАМОВ. Ты не в счет.
ИРИНА. Ты сказал: от нас от всех. Значит – и от меня.
ГРАМОВ. Ты не в счет!
ИРИНА. Но ты сказал – от всех! Я – среди всех. Почему я не в счет?
ГРАМОВ. В счет, в счет! И от тебя. Я никогда тебя не любил. Слышишь меня? Я никогда не любил тебя. Я не люблю тебя и никогда не любил.
ИРИНА. Возможно, сейчас ты меня не любишь. Но раньше любил. Ты ушел от жены ради меня.
ГРАМОВ. Я ушел лишь бы уйти. А ты просто подвернулась.
ИРИНА. Ты жил с ней спокойно. А потом появилась я, и ты ушел ко мне.
ГРАМОВ. Я ушел не к тебе. Я жил отдельно. А тебя навещал. По необходимости. То есть возникала необходимость – и навещал. Сказать тебе, какая необходимость?
ИРИНА. Не обязательно… Ты, наверно, хорошо подготовился к разговору. Представлял, что ты скажешь, что я отвечу. Я правильно отвечаю? Ты подскажи, как надо.
ГРАМОВ. Повторяю: я тебя никогда не любил.
ИРИНА. Хорошо. Что я должна сказать?
ГРАМОВ. Я – не – любил – тебя – никогда!
ИРИНА. Зачем же кричать? Я ведь согласна: не любил. Зачем кричать?
ГРАМОВ. Не делай из меня идиота! Я не любил тебя никогда! Ни одного дня! Ни разу!