Салфур: Тайны Запретного Леса - стр. 56

– Я не знал. Если бы я знал, я бы… – начал оправдываться Бран.

Одвал лишь провел указательным пальцем по собственным широким губам, как бы давая понять, что слова Брана не соответствуют логике его поступков.

– Если бы ты знал, сделал бы то же самое. Вопрос лишь в осознанности собственных действий, – загадочно проговорил сатир, рукой приглашая Брана сесть близ него, на что тот сразу же ответил согласием и умостившись рядом, продолжил с интересом взирать на нового знакомого. – Ты желаешь знать, к чему привели твои деяния, дитя?

Бран молча кивнул, глубоко в душе страшась узнать ответ. Но животный интерес поглощал его, сливался с его кровью и плотью. Иной Бран забрал тело и душу, изо всех сил стараясь развеять страх, царящий в его человеческой кроткой части.

– Как только ты выжег Аве глаза, Мара завладела частью ее естества. С тем, когда зрение покинуло волшебницу, с тем, как ты лишил ее возможности видеть дневной свет, оставив лишь полную черную тьму ослепленных глазниц, Авы не стало. Осталась лишь ночь, в которой царит ее обезумевшая, кровожадная сестра.

Бран опустил голову. Он остро ощущал неверность принятого им решения. После того как юноша нашел в погребе Авы огромное количество чудесных эссенций и узнал, что девушка всерьез поддерживает его ярое увлечение, то вскользь задумался над тем, что однажды, когда буря событий канет в небытие, когда ребята вернутся в Ардстро и разум их очистится от малодушия, он сможет вернуться в дом Авы и с ее позволения поселиться с ней в той диковинно украшенной лачуге, чтобы изучать травничество, создавать эссенции и познавать научную сторону всех этих занимательных процессов, заставляющих его сознание трепетать, а тело бросаться в гущу событий, не страшась возможной опасности.

– Не грусти, дитя. Ты ведь спас своих товарищей. Должно быть, это было более ценным, нежели потухшая жизнь лесного монстра, – сказал Одвал, опуская громоздкую ладонь Брану на плечо. – Сохранение одной жизни ведет к уходу другой. Таков порядок вещей и с ним, поверь мне, невозможно спорить.

Бран уткнулся в собственные колени, пытаясь почувствовать еще хоть что-то, заплакать или закричать в залитую звездным сиянием ночь. Но дверца, за которой покоились его эмоции и чувства, была словно закрыта кем-то. На ней висел тяжелый железный замок, не позволяющий ему хоть каким-то образом пережить это обуревающее его горе.

– Что еще ты хочешь узнать, дитя? – будто вовсе не замечая тщетных попыток Брана сделать что-либо с собственным безразличием, спросил Одвал.

– В этом лесу есть какой-нибудь источник? Ужасно хочется пить, а мы бессильны найти его.