Сага Вопреки. Том 1 - стр. 32
– Если б Уоррен… – начала было Карл Сальтерс, но его перебил отец:
– Даже не начинай! Я убить вас готов, за эту попойку! Добрались бы до замка, и только потом бы нажирались, как свиньи! Между тем Уоррен от холода не умрёт, ведь он пьян и спит распрекрасно, ну а мы точно замёрзнем!
– Бедная Анна… она совсем окоченела! – заботливо заговорил Мэттью, поправляя съехавший ворот шубы с ушей окоченевшей Аннабель, – Давай провожу тебя в карету, огонь уже совсем не греет.
Он подбросил дров и привстал, чтобы помочь аристократке пробраться к карете сквозь перемёт и встречный ветер, но застыл.
Из костра посы́пал столп искр, послушался треск. Сквозь пургу он смутно увидел очертания приближающего всадника.
– Нас нашли, поверить не могу! Смотрите, вон там… – показал он на всадника.
Но чем ближе подъезжал мощный конь, тем больше он ужасал своими размерами и видом. Вороной окрас и огненно-рыжая грива производили пугающее впечатление, будто лошадь пришла из недр ада. Из мощных ноздрей валил пар, гнутая шея задорно виляла из стороны в сторону, конь нехотя сдерживался на шаг и бури совсем не боялся.
Порода Ксефорнийцев была в Сакрале известной, хоть и не слишком распространённой. Не каждому магу по плечу с такой зверюгой совладать. И потому истинным удивлением было обнаружить на спине исполина хрупкую девушку в бирюзовом пальто с палевой опушкой.
Пока Айвори в очередной раз справлялся с эмоциями от увиденного, Сальтерс подошёл ближе и щурился в надежде разглядеть и коня, и всадника.
– Ксефорнийский жеребец… Уж не знаменитый ли Герцоргский Люцифер? Он!
Люцифер нетерпеливо вильнул, вставая боком, напрашиваясь на контакт со всадницей, а она запустила ладонь в его гриву и потрепала, поощряя буйный нрав. Как Люцифер не боялся бури, так и девушка не выдавала ужас, сидя на знаменитом Ксефорнийце.
Красивое румяное лицо утопало в молочно-бежевой опушке капюшона и объёмном вязанном шарфе по самый нос – лишь светлые глаза пристально изучали дружную замёрзшую братию.
Конь подлетел к потерянным гостям как молния и встал на дыбы, но девушка держалась уверенно. Капюшон упал со светлых волос и обнажил облако жемчужных кудрей, которые тут же подхватил ветер. Румянец окрасил загорелую кожу, но бросался в глаза, ведь северяне похвастаться загаром в ноябре не могли. Девушка вновь оглядела встревоженных и приготовившихся обороняться господ, застряв взглядом на адских гончих, которые были впряжены в кареты.
Один взгляд на лающих собак и они затихли, попятились в смирении. А затем девушка подняла внимательный взгляд на замерзающих людей, изящно кивнула им и спрыгнула с коня.