Сады Луны - стр. 91
Калам хмыкнул и бросил взгляд назад на улицу.
– Мы не собирались возвращаться. Что до дела, так лучше бы Тайшренну о нём не знать. Понимаешь, солдат?
Морпех ухмыльнулся и снова сплюнул в канаву.
– Калам – ты же, выходит, капрал у Скворца, – в его голосе зазвучало уважение. – Для тебя – что угодно.
– Это точно! – пробурчал другой солдат. – Я был в Натилоге, сэр. Если хотите, чтоб нас дождь ослепил на часок, только скажите.
– Мы пронесём внутрь тело, – сказал Калам. – Но ничего такого на вашем дежурстве не было.
– Клянусь Вратами Худа, не было, – откликнулся второй морпех. – Тихо было, как на Седьмом Рассвете.
Издали послышались шаги. Калам жестом позвал подошедших за собой, а потом скользнул внутрь, как только первый стражник отпер ворота.
– Как по-твоему, чего они задумали? – спросил он, когда Калам исчез.
Другой пожал плечами.
– Надеюсь, что-то такое, чем подавится Тайшренн, Худ бы побрал этого убийцу и предателя. И они же «Мостожоги», так что именно это они и устроят. – Стражник замолчал, когда подошли остальные. Двое несли между собой третьего. Глаза второго солдата широко раскрылись, когда он увидел чин раненого и кровь на его перевязи.
– Опонново счастье, – присвистнул солдат, обернувшись к ближайшему «мостожогу», человеку в потрёпанной кожаной шапке. – Вот уж не пряником, так кнутом, – добавил он.
«Мостожог» сурово на него посмотрел.
– Если увидишь женщину, которая идёт за нами, не стой у неё на пути, понял?
– Женщину? Какую?
– Она из Девятого, и сегодня, кажется, хочет крови, – ответил тот, когда они с товарищем вносили капитана в ворота. – Забудь про пост, – бросил он через плечо. – Просто оставайся в живых, если сможешь.
Когда «мостожоги» прошли, морпехи уставились друг на друга. Потом первый солдат потянулся, чтобы запереть ворота. Другой его остановил.
– Не закрывай, – пробормотал он. – Давай-ка найдём какую-то тень рядом, да не слишком близко.
– Вот уж ночка.
– Любишь ты провозглашать очевидные вещи, да? – сказал морпех и двинулся прочь от ворот.
Первый солдат беспомощно пожал плечами и поспешил вслед за ним.
Рваная Снасть долго и пристально смотрела на карту, которую положила в центре поля. Она выбрала спиральный расклад, которым прошла по всей Колоде Драконов и достигла последней карты, которая может означать высшую точку или озарение, в зависимости от того, как ляжет.
Спираль превратилась в колодец, тоннель, уводивший вниз, и на дне, которое казалось далёким и укрытым тенями, её ждало изображение Пса. Она чувствовала, что это гадание имеет значение прямо сейчас. Высокий дом Тени вмешался и бросил вызов игре Опоннов. Её глаза притягивала первая карта, которую чародейка поместила в самом начале спирали. Каменщик Высокого дома Смерти занимал скромное положение среди других карт, но сейчас выгравированная на дереве фигура приобрела вес и значение. Брат Солдата того же Дома, Каменщик был изображён как худой, седеющий мужчина, одетый в выцветшую кожу. Его могучие руки со вздувшимися жилами сжимали инструменты каменотёса, а вокруг поднимались грубо обработанные менгиры. Рваная Снасть обнаружила, что может различить на камнях полустёртые символы. Этого языка она не знала, но знаки походили на письмо Семи Городов. В Доме Смерти Каменщик был строителем курганов, воздвигателем камней, обещанием смерти не одной или нескольким, но многим особам. Язык на менгирах нёс послание, не предназначенное для неё: Каменщик вырезал эти слова для самого себя, а время сгладило резьбу – даже он сам казался выветренным, лицо было покрыто сетью трещин, серебристая борода поредела и спуталась. Такую роль принял человек, который когда-то работал с камнем, но потом перестал.