Садовник. Я создал вас, мои девочки, и полюбил… - стр. 7

– Смотри не уколись, – успела ответить ему Веруся, намекая на свою худобу и острые, как она выражалась «тазовые кости».

Пришли чуть позже родители Банка, Сара и Ефим, коллеги Глеба по университету. А когда уже все были за столом, явилась одноклассница Веруси, Людмила или, как ее все называли Люся. Ровесница Веруси – разумеется, она выглядела значительно старше нее. Наиболее точное определение Люсе дала объективная прямая в суждениях Тамара. «Аппетитная самка, причем, нахальная». Люся действительно достаточно откровенно оголялась, но поскольку обладала красивым телом, то держалась раскованно, словно зная цену собственной здоровой плоти. И это не было вызовом рано сформировавшегося подростка, это было осознанное желание понравиться мужчинам. Тамара же, впрочем, первая и предположила, что Люся, в отличие от своей подружки Веруси, ведет вполне взрослую, наполненную сексом, жизнь. Но как ни пытались родители Веруси помешать ее дружбе с Люсей, у них ничего не получилось. Чрезмерно любопытной Верусе был необходим источник интересующей ее информации, чрезмерно развитой Люсе же был необходим для самооутверждения вот такой несмышленыш. Хотя истинной причины такой вот патологической привязанности совершенно разных девочек не знал никто. Кроме Люси.

***

На этот раз на Люсе было надето нечто невообразимое из прозрачного шифона и дешевой бижутерии. Обилие косметики и шапка неподвижных, смазанных гелем, кудрей лишний раз подчеркивали несоответствие внешнего вида и возраста.

– Дядя Глеб, я сегодня пью только красное вино, – заявила она, расправляя складки не столько на СВОИХ коленях, сколько на ЕГО – платье было широким, и Люся имела возможность коснуться наиболее чувствительных мест Глеба. – Говорят, это очень полезно для сердца и сосудов.

Тамара, от которой не ускользнуло ни единое движение, имеющее хоть какое-либо отношение к свое пассии, вздрогнула, как если бы Люся коснулась ЕЕ чувствительных мест. Она ревновала Глеба даже к физике, не говоря уже о молоденьких развращенных девушках.

В гостиной установился прочный запах табака, запеченой индейки – подарок Тамары, – апельсинов и духов. За столом шла незатейливая беседа о сиамских близнецах, взятках, рекламе, импотенции, как вдруг весь этот студенистый, густой от человеческого дыхания воздух пронзил внезапный и, как показалось всем присутствующим, вспоминавшим впоследствии это мгновение, особенно резкий телефонный звонок. Наталия выпрямилась на своем стуле как струнка, и вилка в ее руке звякнула о край тарелки: она почувствовала его. Вскочила и, опрокидывая на своем ходу или даже лету какие-то попадающиеся ей под руку или под ноги предметы, ворвалась в прихожую и чуть не снесла в едином порыве телефон. Схватила трубку и прижала изо всех сил к уху.