Сад взрывающихся яблок (сборник) - стр. 2

– Граница проходит дальше, за холмами, но палестинцам разрешается обрабатывать их бывшие земли.

Я заметил:

– Чисто израильский парадокс!

Крепкий смуглый араб, несший плетеную корзину с яблоками, должно быть, понял эти слова и повел в нашу сторону острый неприязненный взгляд.

– Исмаил! – позвали его из глубины сада, и он исчез.

Тут из-за низких облаков вырвалось солнце, ярко осветив иосины красноватые волосы и почти такого же цвета плоды среди мягкой сияющей зелени. Вчера, в первый день моей службы было пасмурно, и я не мог оценить всю эту красоту.

– Чудесно, а? – улыбнулся Иоси.

Я сдержанно кивнул. Мне хотелось просто молчать и впитывать в себя пахнущий цветами воздух и давно забытую тишину.

Но Иоси был говорун:

– Знаешь, как-то в детстве родители повели меня на кукольный спектакль Образцова о первых людях. Помню, когда Ева протянула Адаму яблоко (некоторые считают, что это был апельсин), оно упало, лопнуло и из него посыпалась какая-то труха.

Моему терпению пришел конец.

– Послушай, ты никогда не делаешь пауз? Ведь это грубое нарушение драматургических правил!

Он сжался весь, увял.

– Извини… уже кончаю, – и продолжал несчастным голосом, – я, семилетний мальчик, был так разочарован, что и сейчас, когда вижу на деревьях апельсины или яблоки, мне представляется, что они бутафорские, потому что слишком красивы.

Наконец иосин крохотный рот перестал судорожно, как в мультфильме, сокращаться. Мы молча шли, чужие и замкнутые. Мне вдруг стало неловко, что я отношусь к нему не лучше, чем вся наша братия. Я-то сознавал, что передо мной необычная, сложная натура, и вместе нам будет легче пройти однообразную службу, но его жалкость, неуважение к самому себе отталкивали. И все же я сказал, тронув его поникшее плечо:

– Что ж, давай проверим. Может быть, это действительно камуфляж.

Я потянулся к спелому, нежно округлому, чуть ли не по-женски манящему плоду.

– Жеребчинский! – послышался сзади бдительный окрик самала, и хотя он, наконец, правильно выговорил мою фамилию, солдатам это по-прежнему показалось смешным, и Иоси тоже. Внезапно яблоко, облюбованное мной, взорвалось так театрально, невсамделишно, как, наверное, на иосином кукольном представлении. Но жгучая боль, пронзившая меня, и кровь на лбу и груди были настоящие. Алые капли соединялись в быструю упругую струю, которую я не мог остановить. В помутневшем сознании билась острая мысль: это она, это сама жизнь оставляет меня…

Вокруг были выстрелы, крики, дым. Падая, я увидел Иоси – он все еще продолжал смеяться, но как-то странно: все лицо его дергалось, губы корчились, а пальцы беспомощно хватали воздух. Потом он рухнул рядом со мной.