Сад вечерних туманов - стр. 39

– Да.

Какое-то время он безмолвствовал. Отодвинув в сторону поднос, я развязала тесемку вокруг свернутых в трубку бумаг, которые принесла с собой, и разложила их на столе, придавив края нашими чашками.

– Бабушка оставила нам с Юн Хонг кусок земли в К-Л. Там около шести акров[61], – я указала на первый документ, план участка из Земельного управления. – До него пешком недалеко от Озерного Сада, вверх по холму. Климат слишком жаркий и влажный для настоящего японского сада, я знаю, – прибавила я быстро, – но, думаю, вы сможете задействовать местную флору. Вот, я сделала фотографии этого места. Вы можете получить представление о том, как выглядит местность и что нужно сделать.

Садовник лишь мельком взглянул на план и фотографии:

– Создавать сады мечтала ваша сестра, а не вы.

– Юн Хонг лежит в необозначенной могиле, мистер Накамура. Это – в честь нее, этот сад – в память о ней.

Я поискала подходящие слова, чтобы убедить его, но не нашла.

– Это единственное, что я могу для нее сделать.

– Мне неловко… от того, что заняться этим вы просите меня, учитывая то, что произошло с вашей сестрой… и с вами.

– Неловкости быть не должно, если вы не причастны к Оккупации, – я произнесла это резче, чем собиралась.

Садовник стиснул скулы.

– Будь я причастен, разве меня не повесили бы? Возможно, даже и вы?..

– Не все виновные японцы были осуждены, и того меньше – понесли кару.

Что-то изменилось в атмосфере между нами, как будто мягко веявший до того ветерок вдруг резко замер.

– Однажды сюда пришли британские солдаты, вскоре после того, как японские войска сдались, – сказал Аритомо. – Они вытащили меня из дома, заставили встать на колени на землю, вон там. Прямо там.

Он указал на поросший травой клочок.

– Били меня прикладами. Когда я свалился и попытался подняться, они били меня ногами, раз за разом. Потом увезли.

– Куда?

– В Ипох, в тюрьму. Меня заперли в камеру. Не предъявляя никаких обвинений. – Он принялся тереть щеку тыльной стороной ладони. – Там были и другие узники, японские офицеры, ожидавшие, когда их приговоры будут приведены в исполнение. Некоторые из них рыдали, когда их вели на казнь. Их уводили одного за другим, пока я не остался один. А потом, как-то вечером, надзиратели пришли за мной. – Он перестал тереть щеку. – Меня вывели из камеры. Я подумал, что меня собираются повесить. Но меня отпустили. У ворот тюрьмы меня поджидал Магнус. Я просидел в тюрьме два месяца.

Бабочка вспорхнула, ее крылышки засемафорили черно-желтым. Садовник забарабанил пальцами по столу. Наконец он поднялся на ноги: