Сад сломленных душ - стр. 37
Я почувствовал, как часть моих сил покидает меня под воздействием высказанной напрямик правды. Я устал бороться с собой, устал преодолевать сомнения, но собрал волю в кулак и постарался справиться с нараставшими в душе тревогой и отвращением.
– Я не…
Слова умерли, не успев сорваться с моих губ. Бесполезно отрицать очевидное. Пусть Орион не может читать мои мысли, но оказалось, что я не способен ему лгать.
– Я ненавижу только свою человеческую сущность, – решился признаться я. – Ту, что делает меня слабым. Которая вызывает у меня тошноту, потому что мешает принять божественную суть, заложенную в моем организме, и которая искажает мои мысли, ослепляет меня этой примитивной ненавистью, свойственной людям, и мучает меня такими сомнениями и вопросами, что я теряю разум.
Орион слегка покачал головой, явно не до конца удовлетворенный моим признанием.
– Мне даже не нужно прибегать к своим божественным способностям, чтобы догадаться, какое омерзение у тебя вызывают собственные уникальные способности.
Только это божественное наследство и отличало меня от людей: священная сверхъестественная способность, проявляющаяся у каждого бога по-разному; в моем случае это стало своего рода проклятием…
Я провел рукой по лбу, все больше и больше смущаясь, загнанный в тупик собственной противоречивой натурой.
– Как я мог…
– Твой дар самый важный, Верлен! – сухо перебил меня отец, ударяя кулаком по подлокотнику кресла. Он направил на меня указательный палец и добавил: – Ты прав в одном: все твои мучения – это результат того, что в тебе еще остались человеческие черты. Ты должен любой ценой бороться с этой вредной половиной твоего существа и уничтожить ее раз и навсегда! Тебе не нужно рассуждать об этих способностях. Ты бог, мой сын, и придет время, когда ты осознаешь это всем сердцем. Мне нужны твои выдающиеся способности, чтобы успешно завершить божественный замысел. Тебе отведена высшая роль в великой Паутине времени. Вскоре я объявлю о твоем существовании всем людям, и ты займешь свое место в Пантеоне, как твои братья и сестры.
Я машинально кивнул, на деле не испытывая ни капли энтузиазма. Казалось бы, сама эта идея должна преисполнить меня радостью. Признание других богов всегда казалось мне совершенно недостижимым, а их явное, почти неприкрытое презрение очень часто глубоко меня ранило. Однако обещания славы, внимания и уважения оставили меня совершенно равнодушным.
Я не понимал, почему цель, которую я перед собой поставил много лет назад, больше не кажется мне столь важной. Возможно, дело было в том, что блеск награды мерк по мере того как я узнавал, какую цену мне придется заплатить, чтобы ее удостоиться…