Сад против времени. В поисках рая для всех - стр. 4

Владельцы участка дали мне почитать две статьи об этом саде: одну, в антологии садов Саффолка, написал сам Румэри, другая была в журнале Country Life выпуска 1974 года, с роскошными черно-белыми фотографиями. Ее написал ландшафтный архитектор Лэннинг Роупер – позже я узнала, что он был первым заказчиком Марка Румэри. Порывшись еще, я также обнаружила статью в книге «The Englishman’s Garden» под редакцией Розмари Вери и Альвильды Лис-Милн. Румэри писал так тепло и живо, что казалось, он стоит рядом со мной в комнате, машет руками, со своим энтузиазмом, самоиронией, одержимый растениями и знающий об этом. «Я никогда не забуду, как впервые увидел этот сад», – писал он. В этот дом он въехал в 1961 году со своим партнером, композитором Дереком Мелвиллом, которого он даже в двухтысячном продолжал описывать как «друга». Гей «в шкафу» – этот язык был мне близко знаком с детства, проведенного в однополой семье в восьмидесятые.

Когда Румэри и Мелвилл приехали в первый раз, сад был запущен, «под изможденными ветхими яблонями и сливами роскошным ковром разрослась сныть, и всё это заключено в необычайно высокие стены, из-за которых возникало чувство клаустрофобии, будто ты в тюремном дворике».

Участок был испещрен сетью узких разбитых дорожек, которые как будто бы никуда не вели. Почва была легкая и песчаная, вязы, рядком выстроившиеся за дальней стеной, отбрасывали густую тень. Румэри создал сотни садов, но только этот – для себя. Даже сквозь время и расстояние явно ощущалось, насколько он был воодушевлен. Он выкорчевал всё, оставил только несколько взрослых деревьев, в том числе три ирландских тиса и великолепную шелковицу, посаженную при Якове I. Разделавшись со снытью и выкорчевав больные яблони, Румэри понял, что этому неравномерному участку как нельзя лучше подходит разделение на комнаты, как бы продолжения дома, и он разметил их с помощью изгородей, в классическом стиле движения «Искусства и ремесла», предложенном Гертрудой Джекилл и мастерски воплощенном Витой Сэквилл-Уэст и Гарольдом Никольсоном в замке Сиссингхерст. Кстати, фиговое дерево, которым я восхищалась, когда приехала в сад, выращено из черенка из Сиссингхерста.

В первоначальном дизайне Румэри на месте теперешнего садика с прудом были высажены розы старинных сортов вроде «Фердинанда Причарда» и «Фантен Латура». За тисовой изгородью, где я видела свадебный шатер, был тенистый белый сад, по углам которого росли плодовые деревья, в том числе пильчатая и короткощетинистая вишни. Под их пышным цветением были устроены бордюры из хосты и бамбука, а между ними кучками торчали скиммия, белая лапчатка и белый флокс, белый нарцисс, королевская лилия и лилиецветные тюльпаны. По мнению Румэри, это было отличное место, чтобы лечиться от похмелья: круглая лужайка похожа на зеленый бассейн, белые цветы переливаются в дурманящем свете, который проникает к ним сквозь листья. Мне представлялся нежный летний вечер вроде того, что на картине Джона Сингера Сарджента «Гвоздика, лилия, лилия, роза».