Сабинянские воины - стр. 23
Беседа велась по-английски, хотя для большинства английский явно не был родным языком – как и для меня. Я давно смирился с тем, что за счет экономических успехов своих государств этот язык стал не просто международным, но общеобязательным. Когда-то в детстве меня бесило то, что я, как и все вокруг, обязан его изучать, чтобы, как говорили мои родители, «добиться чего-то в жизни». Не знаю, что тут было причиной, а что следствием, но я был уверен, что органически не переношу его звучание, грамматику и так далее, отчего деспотичный диктат всего англоязычного казался мне еще более несправедливым. Может, связь была обратной, и не будь английский язык так категорично навязан мне, у меня был бы шанс полюбить его. Ведь в устах таких гениев, как «Битлз» и подобных им, он не казался мне отвратительным, даже наоборот! Сейчас, похоже, мне придется смириться вторично, если я не хочу чего-то пропустить, подумал я.
В данный момент в разговоре ведущая роль принадлежала довольно крупному активному мужчине лет сорока. Как мне показалось, по жизни он существовал в амплуа мудреца-хранителя устоев: чуть удлиненные волосы, окладистая борода, полинявший туристский костюм цвета хаки, а также уверенная плавная речь, привыкшая, чтобы с ней соглашались.
– Попытки спровоцировать сабинян на, так сказать, правозащитный дискурс вообще считаю безнравственным, – изрекал он. – В нашем мире и так избыток свободы и всевозможных прав всех и вся, вы не согласны? Я не говорю, что свобода – это вредно (ведь даже выбор сабинян отказаться от свободы был свободным выбором), но мы с вами не можем не видеть и побочных результатов всеобщего раскрепощения. – Он обвел глазами присутствующих, каждый из которых, по-видимому, представил себе какой-то свой пример издержек свободы, поэтому никто не возражал. – И если нашлись люди, которые свободно – подчеркиваю это – выбрали ограничение своей свободы, то зачем, подобно искусителю, приставать к ним с рекламой соблазна? Зачем уверять их, что они несчастные рабы, которых угнетают проклятые жрецы, зачем заманивать их обратно в свой цивилизаторский ад?
Худая сорокалетняя дама со строгим постным лицом закивала энергичнее других. Видимо, она была не меньшей традиционалисткой, чем оратор, только не обладала его умением выступать.
– Неужели на экскурсиях бывали случаи такой агитации? – удивилась девушка с темным хвостиком на затылке, тоже одетая в хаки. Несколько значков и нашивок на рубашке, которые я из-за близорукости не мог разобрать, выдавали в ней природоохранную активистку из какой-нибудь крупной организации. Что-то вроде «Гринпис» или WWF. – А я думала, что в группы не берут нелояльных участников!