С жизнью наедине - стр. 4
Отец вытащил из кармана мятую пачку сигарет, закурил, и Лени вдохнула привычный едкий дым.
Она знала, как больно отцу. Иногда она просыпалась и слышала, что папа плачет, а мама его успокаивает: «Тсс, Эрнт, не надо, не вспоминай, всё позади, ты дома, ты в безопасности».
Папа покачал головой, выпустил струйку сизого дыма.
– Наверно, мне просто… этого мало. Мне не работа новая нужна. А жизнь. Чтобы идти по улице и не бояться, что меня обзовут «убийцей детишек». Чтобы… – Отец вздохнул. Улыбнулся. – Ладно, не обращай внимания. Все будет хорошо. Все у нас будет хорошо.
– Да найдешь ты другую работу, – успокоила его Лени.
– Куда же я денусь, Рыжик, конечно, найду. Завтра будет лучше.
Родители всегда так говорили.
Холодным унылым утром в середине апреля Лени проснулась рано, перебралась в гостиную на привычное место на дряхлом диване в цветочек и включила программу «Сегодня». Поправила рога антенны, чтобы изображение не скакало. Наконец на экране появилась Барбара Уолтерс и проговорила:
– …на этой фотографии Патрисия Хёрст, которая теперь называет себя Таней, держит карабин М1 во время недавнего ограбления банка в Сан-Франциско. Свидетели сообщают, что девятнадцатилетняя внучка газетного магната, похищенная в феврале Симбионистской армией освобождения…[7]
Лени онемела. Ей до сих пор не верилось, что члены радикальной группировки могут вот так запросто вломиться в дом и похитить девушку. Получается, никто в этом мире ни от чего не застрахован? И как так вышло, что наследница миллиардного состояния стала революционеркой по имени Таня?
– Лени, собирайся, – сказала с кухни мама. – Тебе в школу пора.
Входная дверь со стуком распахнулась.
Вошел отец и улыбнулся так заразительно, что невозможно было не улыбнуться в ответ. Он казался сказочным великаном, которому тесно в кухоньке с низким потолком. Серые стены в потеках лишь подчеркивали его силу и бодрость. С волос его капала вода.
Мама у плиты жарила к завтраку бекон.
Папа влетел на кухню и включил транзистор, стоявший на крытом формайкой столе. Из динамика донесся хриплый рок. Папа рассмеялся и обнял маму.
Лени услышала, как он прошептал:
– Прости. Прости меня, пожалуйста.
– Ну конечно. – Мама обняла его так, словно боялась, что он ее оттолкнет.
Папа обхватил маму за талию, подвел к столу, выдвинул стул и крикнул:
– Лени, иди-ка сюда!
Она любила, когда родители звали ее к себе. Лени слезла с дивана и уселась рядом с мамой. Папа улыбнулся и протянул ей книжку в бумажной обложке. «Зов предков».[8]
– На, Рыжик, тебе понравится.
Он сел напротив мамы и придвинулся к столу. По папиному лицу Лени поняла: он опять что-то задумал. Ей и прежде доводилось видеть у него такое выражение лица – каждый раз, когда папа планировал изменить жизнь. Планов этих было не счесть: продать все, год путешествовать по шоссе вдоль океана в Биг-Сур и жить в палатке. Разводить норок (вот это был полный ужас). Продавать элитные семена в Центральной Калифорнии.