С тобой нельзя - стр. 20
Я же его всегда с открытым ртом слушала, что бы он ни говорил. Они с Вадей часто у нас зависали, я их подслушивала или прилипала посидеть рядышком. А сама тайком на Шумакова пялилась. Потом еще и в дневнике заметки по несколько страниц делала о том, как громко сердце рядом с ним билось. Дурочка.
— Все хорошо будет. — Мот аккуратно касается моей ладони, а меня током бьет. У него пальцы теплые и кожа такая мягкая, приятная на ощупь. — Извини.
— Ты меня тоже. И за РиРо не волнуйся, я никогда бы не рассказала. Все понимаю. Так вышло, просто вышло, и все.
Матвей снова кивает. Мы замолкаем, а мои пальцы все еще в его ладони. Тепло и приятно. По коже мурашки ползут от экстаза. Уровень эндорфина зашкаливает. Я краснею и опускаю взгляд.
Смотрю на свои ноги, футболка задралась так высоко, что между бедер виднеется треугольник трусов, тех самых, с котятами. Хочу оттянуть футболку, но своими движениями только привлекаю взгляд Матвея.
Краснею пуще прежнего, если честно. Каро явно во всяком кружеве ходит, а не в хэбэшках с кошками, будто ей лет пять.
Неловкая пауза затягивается. Я нервничаю все сильнее, скоро в глазах потемнеет от стыда. Да, вот так, мне было проще вешаться на чужого парня, чем предстать перед ним же в этом уродстве.
— Мило, — на полном серьезе выдает Шумаков.
Почему я так решила? Возможно, потому, что он не улыбнулся. Не постебался, и на том спасибо, как говорится.
Все-таки оттягиваю футболку вниз и прижимаю пятки к полу, становясь ниже Мота еще на пару сантиметров. Жар достигает такого предела, что на мне спокойно можно поджарить картошку.
— Я поеду, — Матвей выпускает мои пальцы, делает шаг назад, но не отворачивается.
— Хорошо. Передай своей маме большое спасибо за струны. Ира будет очень рада, у нее скоро выступление.
— Передам.
— Каро привет, — брякаю уже по привычке и тут же морщусь. Прикрываю глаза на пару секунд. Это позор. Очередной. — Я провожу, — спохватываюсь и оббегаю Матвея по кругу.
Уже в дверях придерживаю края футболки, чтобы больше не задиралась.
— Пока, — нервно улыбаюсь, глядя, как он переступает порог.
— Пока. — Мот сует руки в карманы джинсов, смотрит мне в глаза зачем-то. — От тебя вкусно пахнет, — прищуривается, будто хочет уловить что-то, что раньше во мне не замечал. Хотя я, вероятно, додумываю.
— От пепельницы? — приподнимаю бровь.
— Несмотря на это, — кивает, а потом хмурится. — От тебя пахнет тобой, — приподнимает уголок губ.
— Что это значит? — привстаю на носочки, все еще находясь под впечатлением от его слов.
Ему нравятся мои духи? Но я не душилась сегодня.