С распростертыми объятиями - стр. 8
Но я не угадал. Он вернулся к тому гному, который поделился с ним тесаком и наручами, и взял у него секирный чехол. В тот момент мне не дано было узнать, каков этот топор – вид его скрывал чехол, а незамутнённого внимания, чтобы направить его под пыльную кожу чехла, у меня было весьма и весьма мало. О том, что именно было в том чехле, я узнал позднее. А в тот миг я всего лишь увидел, что пришелец закинул чехол за спину и направился к выходу из залы. Он вышел за её пределы, и призраки павших и сдохших, оживлённые амулетами, растворились.
Расспрашиваемый на несколько секунд прервал рассказ, дабы дать своему взгляду полностью погрузить в прошлое.
– В тот момент я понимал, что мне в высшей степени необходимо остаться наедине с собой и привести в порядок свою реальность, пережившую сильное потрясение встречи с пришельцем. Но я решил, что зала, где общая реальность может незаметно просачиваться в мой разум – не лучшее пространство для восстановления гладкости потоков мысли и эмоции. И потому я последовал за пришельцем в надежде выйти по его следам в более спокойное место. Глубину своей ошибки я осознал позднее… Прошу простить высокий совет, что взбаламутил последовательность рассказа – мой разум на какое-то мгновение вернулся в то раздавленное состояние, которое я вынес из залы. Глубина подавленности моей была столь велика, что остатки моего внимания были уделены страстному желанию не откладывать диалог с собой до благоприятного момента. И, следуя по следам пришельца сквозь Коридор Отчуждения, и достигнув Седьмой Сквозьподгорной тропы я упустил из виду, что по выходу на тропу пришелец окажется на развилке не только пространства, но и судьбы. Путь направо привёл бы его в наши пределы. Путь налево вёл его в земли полукруга гномов.
Об упущенной возможности увидеть, из чьих мыслей, явленных в реальности, он сплёл свой выбор, я понял и пожалел, лишь увидев его спину, повёрнутую к нашим пределам.
В следующий миг я пожалел и о том, что на какие-то минуты упустил его из виду – пришелец на ходу завязывал мешок. Кратко ослабив связь наших разумов, я уловил его мысль о нескольких кошельках, подобранных в коридоре. Затем я поспешил усилить стену, разделяющую наши сознания, поскольку пришелец, ощутив присутствие моего взбаламученного разума, обернулся и начал вглядываться в полумрак. Я возблагодарил пыль, осевшую на зеркала осветительных штреков, и скрылся от его взора за углом. От внимания его скрыться оказалось сложнее. Мысль пришельца – мысль о том, что кто-то ведёт его по какому-то пути, подталкивая к решениям – ворвалась в моё сознание и прорвала границы, за которыми я схоронил вопрос, смутивший меня сверх меры: «почему не быть лучшим Кукловодом, если все кукловодят друг друга?» И я решил, что мне следует найти ответ на это вопрос немедленно, дабы подозрения пришельца о моём присутствии не будоражили эту рану в моём разуме. Позволю себе напомнить высокому совету, что совершенно дикая мысль пришельца ворвалась в мою реальность совершенно беспрепятственно, поскольку стала своего рода лекарством от горечи и боли осознания себя кукловодом. И дабы отторгнуть чуждое мне полурешение быть лучшим кукловодом, мне следовало изжить означенные боль и горечь. Потому я сел у стены, обратил взор внутрь, и направил внимание на время внутреннего мира.