С.нежное сердце. Книга вторая - стр. 22
Задержав на них внимательный, прощупывающий взгляд Роман снова перевёл глаза на дочь. В напряжённой тишине его спокойный голос прозвучал, как скрытый, но от того не менее увесистый удар:
– Настенька, я что-то не пойму… Почему чужие люди предупреждают меня о том, что у вас сегодня сокращённые занятия?.. Почему этого не делает родная дочь?..
На Настю больно смотреть: так выглядит за руку пойманный воришка, в котором ещё осталась совесть. Он краснеет, бледнеет, его глаза метаются… Вроде и отбрехаться хочет, и в тоже время стыдно. Может он даже придумал себе оправдание, но сам-то всё понимает и внутренне осуждает себя.
– Как это, пап?.. – Настя часто заморгала. – Я же тебе об этом вроде бы утром говорила… Разве нет?..
Губы её то сжимаются, то разжимаются, а взор она держит настолько неуверенно, что того и гляди – отведёт.
Взирая на неё Роман поймал себя на том, что хмуриться, что смотрит на своего ребёнка, как иногда на преступников, с которыми решил больше не церемониться. Укорив себя он немного взгляд смягчил.
То ли эту перемену заметив, то ли решившись наконец открыто заговорить Настя прижала стиснутые кулаки к бокам, топнула и со всей глубиной лёгких затараторила, как пулемёт:
– Па-ап! Мы с друзьями просто хотим пойти в кино! Ничего ведь плохого! День же ещё светлый, правильно?! Мы сходим в кино, посидим в кафе, а потом я вернусь домой! – Сделав передышку дочь сжала губы пуще прежнего, её глаза стали шире. – Ничего опасного, пап! Обещаю!
В голове стало как-то пусто… Ни одна толковая мысль, как правильнее ответить, не лезет. Сжав зубы капитан Птачек снова перевёл взгляд: парни стоят спокойно, просто ждут; особого волнения не показывают.
Даша как отвернулась в самом начале, так на него и не смотрит…
В сердце стал ворочаться злой, грызущий червяк. Зубы сжались сильнее – сейчас заскрипят! Дышать тяжело и на язык будто гирю подвесили – заговорить не легче, чем поднять загруженный под завязку автобус. Говорить трудно, потому что хочется орать…
Глядя на притихшую дочь и сопя в две дырочки Роман вдруг понял, что стоит в молчании уже несколько долгих, слишком долгих мгновений. А ещё он осознал, что сам не знает, от чего его злость горче – от того, что дочь наврала ему, или того, что Даша его избегает.
Решив с этой уже раздражающей сценой покончить капитан от квартета отвернулся, с его губ сорвалось:
– Ладно… коли собрались… – Он снова посмотрел на Настю, но уже без запала, скорее по-доброму сдавшись. – Идите, раз уж намылились…
Мягкий на дочери, скакнувший на парней взгляд его в миг посуровел пуще прежнего!