С любовью, Рома - стр. 42
— А у нас зачётная англичанка, — похвасталась Ксюшка — она ходила в другую подгруппу, поэтому о ситуации между Инночкой и Черновым узнала от нас.
— Да? И что в ней такого? — не упустила Таня возможности и тут сунуть свой нос в чужие дела.
— Не знаю… Просто она адекватная. Представляешь, она вэшкам даже Лил Пипа зачитала!
Лапина поморщилась.
— Лил Пипа? И ты называешь это «адекватная»?
— Не, ну она правда нормальная. Не лютует, не орёт, с домашкой не зверствует…
— Как мало нам для счастья надо, — печально заметила я, но девчонки приняли это за шутку и засмеялись.
— Да, требования к учителям нынче сильно занижены.
Я вроде бы и была согласна, но от этой мысли становилось грустно, словно терялся всякий смысл нашего нахождения в школе. К счастью, у нас всё ещё была Марго, которая вселяла веру в то, что не всё в этом мире потеряно.
Девочки продолжали спорить о чём-то ещё, но я уже не слушала: повернув голову в бок, увидела Чернова, который сидел на дальней стороне стола и с кислым видом вздыхал над тарелкой с рисовой кашей, к которой так и не притронулся. Смотрела я на него… и улыбалась, ибо сцена была настолько предсказуемой, что не оставалось ничего иного, как умиляться вот этому выражению лица Ромы, судя по которому, он бы с радостью закопал содержимое своей тарелки где-нибудь на заднем дворе школы.
Не знаю, как так вышло, но уже в следующее мгновение наши взгляды встретились. Он смотрел пристально и в кои-то веки без надменности, скорее уж с какой-то… грустью?
Игра в гляделки длилась всего лишь несколько секунд, но для меня это была целая вечность. Закусив губу и словно совершив усилие над собой, я отвернулась в другую сторону.
***
Новый виток нашей холодной войны продлился до следующей недели. Впрочем, воевали мы как-то странно. Просто ходили и демонстративно не замечали друг друга. Причём временами доходило до смешного. Однажды на географии Рому попросили раздать контурные карты, которые мы сдавали на проверку, Рома раздал всем, кроме меня, заявив, что Романовой сегодня нет в школе. В отместку я сделала то же самое, когда Маргарита Дмитриевна ставила нас на питание. Во вторник мы чуть не застряли в дверном проёме, так как одновременно попытались пройти в класс, не желая уступать дорогу другу другу. А главное, что всё это делалось с каменными лицами, будто всё так и должно быть.
Нас даже одноклассники стали подкалывать, на что я лишь возмущённо фыркала, мол, нужен мне ваш Чернов. Мы бы, наверное, ещё долго так воевали, если бы не случай.
Мы забыли журнал на физре, и наш биолог, флегматичный дядька Николай Петрович, попросил меня за ним сходить. Я шла по пустым школьным коридорам, гадая, что там ждёт меня сегодня дома. Мать была откровенно не в себе, и, судя по всему, её скоро должны были положить в диспансер. Я этого и боялась, и хотела. Боялась, потому что это мама… и вряд ли это та участь, которую можно пожелать близкому человеку. С другой стороны — бабушка устала, я устала, а удержать маму дома было той ещё задачей: в моменты обострения её вечно тянуло на приключения. Так и получалось, что один день она боялась мира за дверями, пряча от нас ключи, а уже на следующий — собиралась покорять его. В общем, как ни крути, выходило паршиво.