С любовью, Рома - стр. 27

Устав от моих попыток свернуть себе шею с метрового расстояния, Рома в очередной раз выдвинул листок на середину. Хотела сделать вид, что ничего не произошло, но потом отчего-то вспомнился Кирилл и его робкое «спасибо», шёпотом брошенное мне в спину. Рассудив, что раз у Чернова такой чудный младший брат, то, может быть, и этому ничто человеческое не чуждо, кивнула головой и сократила расстояние между нами на полметра. Уголок его рта дрогнул, но так и не перешёл в полноценную улыбку. 

Время, отведённое на самостоятельную, пролетело крайне быстро. «Перед смертью не надышишься», — решила я и, накатав в верхнем углу размашистое «Романова», я сдала практически пустой листочек. Остаток урока, наоборот, тянулся непростительно долго: Инночка включила нам какой-то видос, в который дядька с противным голосом вещал про образование прилагательных. Я легла на парту, скрестив руки и уткнувшись в них носом. Видос я не смотрела, плавая где-то в своих мыслях, правый бок, со стороны Ромы, странно покалывало, словно в предчувствии чего-то… Но всякий раз, стоило поднять голову, мой взгляд сам натыкался на Чернова, сидевшего с абсолютно безучастным видом. Он, с прямой, как палка, спиной, смотрел на экран, однако ощущение было такое, что и слова оттуда не воспринимал. Наконец, за пару минут до звонка, Инна Алексеевна решила всё-таки включить режим педагога и объявила на весь класс:

— А теперь оценки за самостоятельную. Елисеев — три, Лапина…

Подумала, что сегодня меня ожидает вторая двойка за день. Замечательное начало учебного года.

— … Романова — пять.

Моя челюсть медленно поползла вниз. Я даже заподозрила Инночку в том, что она ставила нам оценки на отвали, но дальше последовал уж совсем шок-контент, когда англичанка оторвала свой взор от листочка с записями:

— Чернов, тебя не учили, что подписывать работу именем «Ромочка» как минимум неприлично? 

Класс покатился со смеху, сам же Рома медленно улыбнулся, непринуждённо заметив:

— Но мне же подходит? 

— Подходит, — фыркнула Инна Алексеевна, — но от двойки тебя это вряд ли спасёт.

— А жаль, — ничуть не расстроился он. 

Ответ Инночки утонул в шуме прозвеневшего звонка, а весь класс ломанулся на выход. Одна лишь я задержалась возле учительского стола.

— Чего тебе, Соня? — устало спросила англичанка, закидывая вещи в свою сумку.

— А у меня точно пять? — глупо уточнила я.

Она пожала плечами, придвинув мне пачку самостоятельных, мол, смотри сама.

На листочке с моей работой ожидаемо красовалась красная двойка. Я уже собиралась сообщить об этом (не то чтобы я за честность, просто бытовая глупость — моя коронная черта), но вовремя обратила внимание на уголок листа, где вместо фамилии «Романова» чёрным маркером было подписано: «Ромочка».