С Байроном в XXI век - стр. 12
На охоте отец требовал неукоснительного подчинения. И не дай бог без надобности заломить ветку, сорвать жарок, пламенем костра подпалить ствол или лапы хвойников. Даст такой взбучки, мало не покажется. «Топай-ка домой пешком, коль в тайге вести себя по-человечески не можешь!»
В первые годы без отца, самостоятельно охотясь, Сергей нередко сталкивался с непростым чувством справедливости в охотничьих делах. Ведь из-за неуместной жалости можно вмиг «расшаркаться» желанным обедом голодному атакующему зверю. Но имея надежного защитника – ружье, жалко убивать зверя лишь за то, что ему природой дано по необходимости быть человеку кормом. Такое случалось у Сергея редко. Чаще удавалось найти мирный исход недружелюбной встречи двух животных: человека и зверя. Побеждал разум. Назиданием этому был и случившийся, никак не забываемый, навсегда проклятый им день.
…Прошлой осенью он вымолил у бригадира две недели и уже сидел в «уазике», грея мотор, когда к нему подошли Тарасов и Тузукин, городские вахтовики, собригадники. Стали просить показать им таежную глухомань, токовища, взять с собой на глухариную охоту. Настойчиво умоляли, клялись в послушании, и Чащин согласился. Привез Тарасова и Тузукина на токовище. Всё, что сам знал, рассказал, показал им.
– Не спешите, парни, стрелять. Вдоволь наслушайтесь глухариных трелей. Когда еще выпадет вам такое счастье послушать их пение. Слушайте глухаря сердцем. Сердцем же и запоминайте неподражаемую, так волнующую настоящего охотника трель.
Над токовищем сгущались сумерки. Урман становился темнее и тише. Только чернозобый дрозд нет-нет да затянет свое мелодичное щебетание, прерываемое трескучей позывкой.
Над тайгой вот-вот повиснет темная, короткая ночь. Неподалеку от тока поставили палатку. Сергей разложил уютный «токо-костерок». И потянулись тихие беседы за травяным чаем до трех ночи. Но только чуть посерело небо, екнула, встревожилась чащинская душа:
– Мужики, ружья за спины и вперед!
Те гуськом за Сергеем, крадучись, направились к центру токовища. Услышав нарастающий свист за спиной, Тарасов остановился и боязливо спросил:
– Что это?!
Чащин чуть слышно, сердито ответил:
– Помолчи ты! Говорил же – ни звука! Глухарь летит.
И тут же, обернувшись на лопотание крыльев, увидели огромного глухаря. Следом за ним пролетели второй, третий, пятый, седьмой… «Славненько натокуемся!» – возрадовался бывалый охотник Чащин.
Самцы разлетались по разные стороны леса, ныряя в густые кроны деревьев. Дойдя до схрона, Сергей услышал первые звуки, скорее напоминающие негромкое щебетание пичужки, чем запев царственного глухаря. И вот уже торопливый, едва уловимый конец песни. «Салага! Тебе, однако, лишь через год настоящим глухарем стать».