Ржавый меч царя Гороха - стр. 31
– Слушаемся, батюшка сыскной воевода!
Вот и ладушки.
Еремеев лично сопроводил меня в дом, помог снять позорную ночнушку и передал с рук на руки бабке. Яга, отдать ей должное, ни о чём меня не спрашивала, а просто отправила наверх и уложила спать. Подоткнула одеяло, как ребёнку, взбила подушку и даже спела колыбельную:
…В том, что она себе нальёт исключительно «здоровья ради», я ни капельки не сомневался, а потому уснул быстро и спал без снов. Просто провалился в тёплую, мягкую темноту и дрых без задних ног, как какой-нибудь сурок-переросток в норке. Разбудить меня можно было бы, наверное, только землетрясением или целенаправленным выстрелом из гвардейского миномёта. Ну если я и преувеличил, то совсем немного, потому что в четыре утра…
– Ку-ка-ре-ку-у-у!!!
Меня плашмя подбросило на кровати, перевернуло и скинуло на пол. Выматериться я не успел, зато успел в ответном прыжке подскочить к подоконнику, схватить лежащее яблоко и с размаху, гандбольным броском, зафинтилить им в проклятого петуха.
Увы, мимо. Пернатый гад-будильник научился уворачиваться, а других снарядов у меня под рукой не было. Пришлось, скрипя зубами, признать своё поражение, посыпать голову пеплом (фигурально), два раза укусить подушку (реально) и, быстро одевшись, побежать по лестнице вниз, жаловаться Яге.
– О, Никитушка проснулся, – радостно улыбаясь, приветствовала меня разрумяненная бабка. – А я тебе с утра кашу гречневую запарила, с медком да молочком!
– Петуха хочу, – глухо попросил я, прекрасно осознавая, что ничего мне не светит.
И не то чтоб Яга как-то неправильно меня поняла, просто этот петух у неё какой-то любимчик. Орёт ни свет ни заря, клюётся, кур третирует, кота Ваську лупит периодически, мне спать не даёт, и всё равно ему всё сходит с рук. Или с крыльев? Скотина он, убью когда-нибудь. Зуб даю, сам сяду, но его убью…
– А ты кушай, кушай, сокол ты наш ясный, – привычно игнорируя любые мои намёки на петушатину, суетилась вокруг стола бабка. – Ты ить в курсе, что Митенька наш, добрая душа, вчерась пострадал безвинно?
– Нет. Стрельцы сказали, что он там подрался в пьяном виде?
– Врут! Врут, охальники! Вот я их ужо помелом!
– То есть он не пил? – уточнил я, берясь за ложку. – Не пил, не дрался и в поруб сам полез, просто из чувства политической солидарности с задержанными иностранцами?