Рыжая помеха - стр. 33
Был Макс Курагин крутым стритрейсером, гонки на своей, нашпигованной тем, чем даже нельзя было шпигануть, приорке выигрывающем в легкую…
А стали: Люська – беременной женой полкана МВД, а я… А я вообще в системе. Причем, настолько плотно, что не выберешься.
Судимость моя волшебным образом закрылась и вообще исчезла, биография написалась чистая и красивая. И жизнь началась новая.
Такая… Прикольная.
Вот только рассказывать про нее нельзя. Никому. И Люське тоже. И ее полкану цепному.
И если Гор все это понимает и вообще вопросов не задает, то сестра…
Бляха муха, инстинкт материнский, что ли, срабатывает некстати?
Вот как мне от нее отбодаться сейчас?
Не хотел ведь ехать, всеми частями тела отмахивался, но от Люськи же хер отмахаешься.
Мелкая, а как бульдог. Вцепится – не оторвешь… Вон, хоть у полкана спросите, он подтвердит.
- Не в том месте ты шустришь! И вообще, - она топает ногой и тут же болезненно морщится.
- Че такое? – Я торопливо подхватываю и норовлю опять ее в кресло определить, от греха. – Давай, садись, разбегалась.
- Да тянет спину сегодня весь день… - она выдыхает, замирает, словно… Словно схватки пережидает!
От пришедшей в голову мысли меня бросает в дрожь.
Я же не дурак, я читал информацию по беременности, как только Люська залетела. Так… На всякий случай. Люблю все контролировать, хоть она и зовет меня распиздяем.
- Люська… А как часто хватает?
- Ну… Не знаю… - пыхтит она, - пару раз в час, может. Но со мной такое было уже, нормально… Пойду я в туалет, а потом мы договорим обязательно.
В ее голосе столько холода, что я невольно ежусь. Бля… Как с ней разговаривать? Волновать нельзя, вообще ничего нельзя!
Поддерживаю ее под локоть, сопровождая до туалета, но сестра не доходит до двери. Смотрит вниз, на ноги, по которым льется.
- Черт… - морщится болезненно, - ну вот что такое? Я как корова…
И плачет, жалобно всхлипывая.
А я понимаю, что ей не плакать надо! А уже на полпути в роддом быть!
- Так, малая, сядь-ка…
- Да куда я сяду, дурак? Мне переодеться… Ужас какой…
- Ага… Полкан! – ору , уже не думая о том, чтоб перестать волновать сестру. Если я все правильно помню из прочитанного, у нас не так много времени. А из гребанного пригорода еще ехать пятнадцать минут. – Полкан, мать твою!
На мой дикий ор прибегает полкан, бросив, нахер, и удочку, и ведро. Смотрит на меня, на плачущую Люську, и прям по тупой роже понятно, что в ступоре. Нихера не соображает!