Рыжая помеха - стр. 23

А вот на поплавок – да. Там все куда интереснее…

- Пал Васильич, а может, динамитом? А? Час уже сидим! 

Я вообще эту тему с рыбалкой никогда не понимал. Ну тупо же до невозможности! В самую срань собираешься, чешешь хер знает, куда, там выгружаешься, раскладываешься, чего-то прикармливаешь, разбрасываешь по воде гнилой батон или дурно воняющее тесто. Потом забрасываешь удочку. 

И сидишь.                                                                                                                                          

Тупо сидишь и смотришь на поплавок. 
В это время тебя сверху жрут комары, а снизу муравьи. 
Если ты дурак, и поперся на рыбалку в кроссах, то еще и ноги мокрые и ледяные. 
Сидишь ты, смотришь, смотришь… А потом – раз! И вылавливаешь рыбешку, мелкую, как член у гномика! 

Заебись развлечение!                                                                                                                   

Васильич даже не поворачивается ко мне, только хмыкает:

- Я тебе, щенку, динамит в штаны твои дырявые суну… Хотя… Тебе все равно не навредит…

- Почему это? – обижаюсь я    и даже вполне искренне. 

- А нечему там вредить… Не отросло.                                                                              

Вот почему я не люблю общаться с возрастными мужиками! Вечно тебя щенком выставляют! 
А мне это непривычно, вообще-то. 

Я досадливо сплевываю, тоскливо разглядываю уже час как неподвижный поплавок и от нечего делать уныло размышляю, когда это моя веселая жизнь, полная приключений, опасностей, экстрима, жизнь, в которой я , Макс Курагин, ощущал себя очень даже крутым чуваком, защитником своей маленькой сестренки, добытчиком, да и просто удачливым засранцем, неожиданно превратилась вот в это. 

Унылое говно.                                                                                                                           

Рыбалку утреннюю, отвратней которой может быть только рыбалка зимняя, подледная. 
Учебу в универе, причем, на том факультете, который я и не люблю особо, и сам бы нихера не выбрал. 
Работу бумажную и нихрена не героическую! А мне-то совсем все по-другому представлялось!
И Васильич по-другому расписывал, когда вербовал меня, старый хрен! 

Я припоминаю его слова:                                                                                                

- Вот куда ты, щенок, потом собираешься? Ну, после всего этого? – Васильич выпивает залпом рюмку водки, занюхивает сиськами  сидящей прямо на нем медсестрички, одобрительно крякает, продолжая меня поучать,  - у тебя ни работы нормальной, ни перспектив. Только судимость не снятая в анамнезе.