Рыжая для бандита - стр. 22
Кто-то сказал, что мужчины не плачут. Чушь это всё. Мужчины плачут, и ещё как. Их слёзы не видны, потому что они внутри. Их сердце обливается горькими слезами, когда они теряют свою жизнь и надежду на возрождение. Кое-как смог уснуть, но спал недолго. Опять те сны, которые, как плёнка на повторе, крутятся, снова и снова показывая один и тот же кадр.
Встал с кровати и посмотрел на свои наручные часы. Было пять утра. Пошёл в душ, смывать прошлый день. От горячей воды краснела кожа, но я не чувствовал боли, потому что был мёртв. Горячий кофе обжёг горло, но мне было всё равно. Взял пачку Мальборо и вышел на улицу, садясь на крыльцо. Начало мая. Солнце с утра уже жарит, птички поют, небо голубое, трава уже полностью приобрела зелёный цвет. Везде жизнь идёт, а у меня она застыла.
Выдыхая сигаретный дым, моё внимание привлекли открывающиеся автоматические ворота забора. Есть только у одного человека пульт от этих ворот, и он единственный, кто так часто меня навещает. Чёрный BMW Фила въехал на территорию дома и остановился около гаража. Заглушив мотор, из машины показался и сам Фил, который был одет в чёрные джинсы и чёрную футболку. В холодные времена года к этому комплекту прилагается ещё и кожаная куртка. На руке поблёскивают мощные золотые часы, которые Фил выиграл в драке у одного братка, ещё много лет назад, когда мы были никем. В том бою Фил получил ножевое ранение, и ему порезали щёку. И теперь у него на пол-лица красуется шрам от скулы до виска. Мужчина подошёл и молча сел около меня, беря из пачки сигарету.
— Как дела? — спросил тот, прикуривая.
— Как видишь, пока живой.
— Рад это слышать. От тебя хоть сегодня не воняет, как вчера.
— Хм… — хмыкнул и отвернулся от друга. — Что припёрся в такую рань? Или пас меня возле дома?
— У нас на девять утра доктор.
— Что за доктор? — взглянул на него удивлённо.
— Психолог. Забыл?
— Твою ж мать! Ты серьёзно? — провёл своей пятернёй по волосам, приглаживая их, и взял в руки очередную сигарету.
— А похоже, что шучу? Сходи один раз. Не поможет — я отстану от тебя и делай, что хочешь. Можешь опять в свою рулетку поиграть, я даже патрон в барабан сам тебе положу.
— Смерти моей хочешь? — усмехнулся я и выпустил сигаретный дым изо рта.
— Я — нет, а ты вот да. Надоело уже нянчиться с тобой.
— А я тебя и не прошу. Сам могу разобраться, что мне делать. Не маленький, скоро уже сорок, как-никак, — и затушил сигаретный бычок о землю, притаптывая его ногой.
— Ты — нет, а я просто не могу позволить тебе руки на себя наложить. Мы столько с тобой прошли вместе, и если бы мне кто сказал, что ты в свои тридцать семь лет захочешь на себя руки наложить, я бы его к чёрту послал.