Рыжая - стр. 80
Я перевела мертвый взгляд на Велара и сжала кулаки еще сильнее, до боли, до хруста в костяшках.
Игнат хмыкнул что-то, а рядом показалась Джада и окинула меня самодовольным взглядом, мол, ты никто и всегда будешь уступать таким, как я.
«И платье на ней сидит отвратительно!»
– Привет, Джада,– натянуто улыбнулся Велар.
– Добрый день, нори Хезсо,– с внутренним сопротивлением проронила я.
Но гамони не ответила ни парню, ни мне. Лишь выдавила подобие вежливой улыбки. Скорее, ее перекосило.
– Джада, пойдем в другую чайную,– сказал Игнат и кивнул на выход.– Эта уже занята…
«Какой елейный тон!»
Ему Джада охотно улыбнулась и отошла. А Игнат так быстро наклонился, что от неожиданности я влепилась спиной в спинку дивана, и прошипел на ухо:
– Скажешь хоть слово Джаде, и горб на твоем носу увеличится!
Вкрадчивый тон был, как удар под дых: от воспоминаний о хрусте в черепе дыхание перехватило. И я поняла: Джада не знала, что это мое платье.
Я даже не возразила, просто опустила глаза. Игнат довольно усмехнулся моему молчанию, в очередной раз почувствовав себя победителем. Но я уверена, что он когда-нибудь рухнет со своего пьедестала, а за ним рухнет и его дворец вместе с отцом…
После ухода брата, любопытный Велар попытался выспросить, что между нами не так, но я непринужденно улыбнулась и ответила:
– Спасибо за угощение, ты меня всегда так радуешь! Но мне пора бежать за покупками для отца. Увидимся завтра на занятиях…
Бежать никуда не требовалось: я купила все необходимое для мастерской еще утром по пути из лаборатории в колледж, но мне нужно было подумать о том, что происходит.
Похоже, отношения Игната и Джады бурно развивались. В том году я пару раз видела их вместе, случайно, из окна аэробуса, когда ехала из Тазира в Кан, но никогда ничего явно указывающего на то, что они встречаются, не наблюдала. Но платье! Оно выдало причину их встреч.
Иногда я слышала тихие разговоры брата с кем-то ночью, и все чаще он отсутствовал дома, что не могло не радовать, а иной раз так был занят своими мыслями, что даже не обращал на меня внимания, забывая поддеть или унизить, как обычно. Теперь такое поведение обрело конкретную причину в лице сестры Кьени.
«Выходит, и она увлечена Игнатом, раз приняла подарок от него?– размышляла я уже на подоконнике своей комнаты.– Только как отнесется отец к его чувствам к чужачке или, как он любит выражаться при дяде, «проклятому ублюдку»? Ведь он ненавидит не только хомони. Знает ли он? Могу ли я выдать брата?..»
Мои мысли прервало уведомление на коммуникатор о том, что нужно явиться на очередное медицинское обследование.