Рюссен коммер! - стр. 42

– Не надо ничего? – спросил меня молоденький араб, довольно смазливый.

– Не надо ничего, – отозвалась я эхом. Под «ничего», видимо, подразумевался гашиш.

На тротуаре стояли ящики с овощами, картошка продавалась в огромных мешках, как на наших рынках, и узкоглазая продавщица, выглянув из окна, выплеснула грязную воду из ведра прямо на дорогу. Я зашла в магазин одежды, на зарешечённом окне которого были вывешены рейтузы, футболки, майки, совсем как в каком-нибудь российском провинциальном городишке.

Туфли, тапки, ботинки были свалены на полу, и одутловатая женщина рылась в куче резиновых сапог, пытаясь отыскать свой размер. На стенах висели длинные этнические платья, на полках был огромный выбор платков, хиджабов и никабов, а пластиковый манекен с оторванной рукой был одет в буркини. Я посмотрела африканские платья, некоторые из них были очень красивые.

– Ты слишком короткая, – сказала мне дородная, высокая чернокожая. – На твой рост у нас платьев нет, только детские.

Когда я вышла на улицу, заметила, что меня ждёт один из ребят, слушавших «Три полоски». Я занервничала, огляделась. Непохоже, что мне было у кого просить помощи, жители Ринкебю смотрели на меня насторожённо, словно у меня на лбу было написано, что я чужая.

Я прибавила шаг, и парень пошёл за мной, не приближаясь и не отставая.

Навстречу мне плелись две африканки в джильбабах, с большими, набитыми продуктами сумками. Мулатка в толстовке с логотипом Упсальского университета. Арабка в никабе, закрытая полностью. Я сфотографировала их.

– Эй, что ты делаешь?! – закричала мулатка и выставила руку, пряча лицо.

Я хотела развернуться и пойти обратно к метро, но за спиной вырос парень в адидасе. Меня прошиб пот. Я сразу же вспомнила все статьи, которые прочитала в интернете, про мужчин, разбивших камеру о голову телеоператора, о сожжённых машинах и полиции, которая не приезжает сюда на вызовы, про инструкцию, которую получили сотрудники «Шведского радио»: отправляясь в Ринкебю, они должны были спрашивать разрешения службы безопасности.

Мулатка продолжала вопить, и вокруг меня стали собираться люди.

– Эй, подожди, в чём проблема? – спросила я, а сама быстро набрала 112. – Я снимаю не тебя, а улицу.

– Ты не имеешь права, – она подошла ближе, прижав меня к стене.

Обступившие нас люди стали что-то выкрикивать на разных языках.

На том конце ответили, и я залепетала:

– Полиция? Я в Ринкебю, я русская. Меня окружили. Я не знаю, кто все эти люди. Приезжайте, пожалуйста.

Кто бы мог подумать, что я буду звонить в полицию, да ещё и умолять их приехать.