Рюссен коммер! - стр. 15
– Тихоня? Судья? Поверить не могу. А живы-то все у нас?
– Про Ваську слышала?
– Да, слышала, – я вспомнила белокурого троечника, славного и доброго Ваську. – Что, несчастная любовь?
– Ну. Заперся в гараже и надышался. Дурачок. Так уж десять лет прошло.
Мы выпили не чокаясь за Ваську.
Сухое топливо прогорело, и в кухне снова стало темно. За окном светились огни – городские фонари, а вдали фабрика.
– Через границу пойдёшь? – спросил Петька.
Его больше не было видно, только чёрный контур отяжелевшего с возрастом тела. Сколько я ни пыталась всмотреться в его лицо, в темноте ничего было не разглядеть.
– Тебя спрашиваю, – повторил он.
– А что, в отделение не потащишь? – спросила я с плохо скрытой надеждой.
Он не ответил.
– А как же звезда?
Петька закурил, и огонь от зажигалки на мгновение осветил его мясистый нос.
– Только я должен тебя предупредить, что это шесть лет строгача. А тебе так и поболе дадут.
– Ну, может, тихоня будет судьёй, скостит немного, – пыталась я пошутить.
– Ага, скостит она. Догонит и ещё раз скостит.
Мне стало нехорошо, на шее как будто сомкнулись чьи-то руки и стало нечем дышать. Я всеми силами пыталась не заплакать, это было так стыдно, расплакаться перед полицейским, хоть это и Петька, но я не сдержалась.
– Эй, ты чего, – Петька попытался погладить по голове, но в темноте неуклюже заехал пальцем в глаз. – Ну, прекрати, а?
Я вскарабкалась ему на колени, обхватив за шею, не знаю почему, может, просто много выпила, но очень захотелось, чтобы кто-то меня обнял. И он обнял, как тогда, на выпускном, когда мы оба напились и он решился наконец-то признаться, что я ему нравилась ещё с восьмого класса. Но через два дня я уехала учиться и больше не возвращалась.
Утром я проснулась с жуткой болью в затылке, во рту было сухо и противно, а затёкшая рука, которую всем телом придавил спящий Петька, почти не чувствовалась. Теперь, при дневном свете, я наконец-то разглядела его. Осторожно освободив руку, оделась и, стараясь не шуметь, потянулась к кобуре.
– Не смей, совсем дура, что ли, – открыл он глаза. – Если я сказал, что звезды не надо, это не значит, что у меня лишняя есть.
– Да я так. Извини.
Пошатываясь, я поплелась в ванную. Вода из-под крана оказалась с привкусом ржавчины, но пить хотелось невыносимо. От воды раздуло живот, а потом ещё и стошнило. Стоя перед зеркалом, я долго разглядывала отёкшее лицо и синяки под глазами, пока за спиной не вырос Петька, такой же помятый и заспанный.
– Я знаю, где переходить нужно. Только в лесу снега ещё полно, так что лыжи поищи.
– А что, говорят, погранконтроль усилили?